Патрик Квентин - Побег к смерти

— Фу, какие люди, — говорила она. — Такая скука! Болтовня, болтовня, болтовня. О Боги!

Мы подошли к большому, во французском стиле дому на углу, окруженному железным забором с воротами в центре. Она остановилась:

— Вот здесь я живу. Большой дом? Нет? Ужасно большой. Миссис Снуд обязательно сказала бы: посмотрите, как дорого он стоит. Зайдете выпить?

Я никак не мог отделаться от смущения. В голове у меня была полная неразбериха. Если бы это приглашение было сделано немного раньше, когда я был полон подозрений в отношении ее, я бы подумал, что это какая-то ловушка и что, возможно, Холлидей или тот юноша ожидает меня за этими воротами. Теперь же, если только я приму это приглашение, я знаю, что меня ожидает очередная страстная любовная сцена с двумя действующими лицами: мужчина — женщина. А я сейчас не был расположен к участию в такой сцене.

— Благодарю вас, — сказал я. — Пожалуй, я лучше зайду к вам как-нибудь днем.

Она с силой выдернула свою руку.

— Ах, вы все еще так ведете себя? Все еще считаете меня назойливой, пристающей к вам женщиной?

— Но, Вера…

Но ее русский темперамент снова вышел из-под контроля. Несколько театрально она закричала:

— Тогда убирайтесь. И пусть вас опять изобьют, пусть вас разденут догола, и тогда можете сколько влезет дожидаться, чтобы я вам помогла. Этого не будет. Вы меня с ума сводите. Вы оскорбили мою душу. Ну, быстро! Быстро убирайтесь отсюда!

Она потянула старинный звонок, приделанный к столбу ворот. Повернувшись ко мне спиной, она стояла в зловещем молчании, притоптывая от злости ногой, до тех пор, пока ворота не отворились и на пороге не появился древний привратник, одетый в серапе. Она протараторила ему что-то по-испански, и он ушел.

Некоторое время она продолжала стоять ко мне спиной, полностью игнорируя мое присутствие. Потом вдруг повернулась. При лунном свете я увидел дружескую улыбку на ее лице. Злости как не бывало.

— Я все еще злюсь, — сказала она. — Ужасно злюсь. Но делаю вид, что не злюсь. Я могу хорошо владеть собой. Я знаю. Я ненавижу вас, но все же говорю: будьте осторожны. Нет? Не давайте им снова догнать вас, с этой клеткой попугаев. Обещаете?

— Обещаю.

Она взглянула в конец улицы. Улица была пуста, за исключением светло-синего седана, который стоял в полквартале от нас, под уличным фонарем.

— Это такси, я думаю. На улице темно и пусто. Возьмите такси для безопасности.

Я взглянул на такси, стоявшее в тени деревьев у тротуара. Такси в Мехико выглядят как обыкновенные автомобили, только под дворником прикреплена маленькая дощечка с надписью «Свободен». Я увидел эту надпись. Значит, это действительно такси.

— Конечно, — сказал я. — Я возьму такси.

Она подошла ко мне и страстно поцеловала меня в губы.

— Может быть, завтра я не буду такой злой. Я не знаю. Посмотрим. Но, о… Сегодня я вся горю. Спокойной ночи, ненавистный.

— Спокойной ночи, Вера.

Она проскользнула в железные ворота на погруженный в темноту патио. И тут же из темноты прошаркал привратник. Он закрыл ворота и наложил на них цепь.

Оставшись на мрачной ночной улице, я почувствовал себя страшно одиноким. Я был недоволен собой. Надо было бы принять ее приглашение. Хотя сейчас никакой опасности мне не угрожало, мне недоставало теплоты Веры. Я постоял некоторое время у ворот и потом направился к светло-синему седану. Водитель увидел меня и включил свет. Я подошел к нему и, не наклоняясь к окну, спросил: «Сколько до калле Лондрс?» Он ответил: «Два песо».

Что ж, отлично. Я открыл дверцу и начал усаживаться. При этом мой взгляд упал на водительское зеркальце. Отражающиеся в нем два черных невыразительных глаза внимательно наблюдали за мной. Тогда мой взгляд упал на самого водителя. В слабом мерцании света уличных фонарей я увидел очаровательную линию щеки и длинные девичьи ресницы.

На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль: вероятно, я рехнулся, у меня уже галлюцинации. И я вышел из машины. В тот же момент шофер повернулся и взглянул на меня.

Это, конечно, не галлюцинация. И такси было не такси. Это частная машина, только на ветровое стекло нацепили маленькую пластинку с надписью «Свободен».

Нацелив мне в живот револьвер, за рулем сидел юноша. Меня охватила паника. Все происходящее казалось мне чем-то нереальным.

— В чем дело? — крикнул я. — Понадобился еще один костюм?

Он открыл противоположную дверцу на переднем сиденье.

— Su base, — что значит «входите». Я понял это. Юноша говорил тоном, не терпящим возражений. Я это тоже понял. Я отказался от мысли нырнуть под защиту Вериных ворот. Это было слишком рискованно. Было также совершенно безнадежно привлечь к себе внимание ее ночного сторожа.

Сверкнул револьвер.

— Su base, — послышалось снова.

Мне не нравилось спокойствие в его голосе. Мне не нравилось также, что опасность угрожает мне таким нелепым образом: в лице очаровательного парнишки, вооруженного непонятной мне враждебностью и револьвером. Я все еще колебался, стараясь найти правильное решение, хотя знал, что я ничего не придумаю.

— Su base, — сказал он в третий раз. Взгляд его мечтательных, устремленных на меня с непонятной для меня враждебностью глаз был тверд, как револьвер.

— О'кей, — сказал я. — Как вам будет угодно.

Я сделал шаг к открытой дверце. Он прищурил глаза. Я был уверен, что в этот момент он думал: «А не собирается ли этот парень напасть на меня?» К сожалению, у меня не было такой возможности: нас разделяла открытая дверца, рычаг передачи и рулевое колесо.

Я сделал еще один шаг и вдруг почувствовал, как кто-то взял меня за плечо и слегка оттащил назад. Знакомый невнятный американский голос сказал:

— Эй, Питер, старина. Что за идея брать такси? Становишься ленивым? После шампанского необходимо прогуляться. Вот что тебе нужно. Небольшая прогулка.

Я позволил ему повернуть меня. Сзади меня стоял сияющий добродушием Билл Холлидей.

Он махнул таксисту, чтобы уехал. Взяв меня под руку, он потащил меня вниз по улице.

— Хм, такси! — говорил он с укоризной. — Парень в вашем возрасте берет такси! Дряхлая старуха, вот вы кто.

Я не знаю, откуда он пришел и как он здесь очутился. Мне было совершенно безразлично. Впереди показался бледный свет уличного фонаря, означавший конец квартала. Когда мы поравнялись с ним, я, терзаемый страхом, ожидал, что юноша сейчас выстрелит.

Но ничего не произошло. Мы завернули за угол. Такси не двигалось с места.

Холлидей шел зигзагами, цепляясь за меня.

— Стаканчик на сон грядущий, — бормотал он. — Живу близко. Вон там, за углом. Зайдите выпить стаканчик на сон грядущий, старина. Нет ничего лучше стаканчика на ночь. Как это говорила Гертруда Стайн? Стаканчик на сон грядущий — есть стаканчик на сон грядущий…