Дерек Картун - Летучая мышь

Подслушивающая аппаратура во Франции износилась и устарела. Если понимающий человек вслушается в тихие шорохи и позвякивания в трубке и заметит при этом неправильные интервалы между гудками и эхо в тот момент, когда снимается трубка, он без труда сообразит, что данный аппарат прослушивается. Мой, к примеру, прослушивался.

- Да? - ответил скрипучий и при этом властный голос.

- Это Пэнмур, но я из отеля. - Это "но" кое-что скажет человеку, если он неглуп.

- Отлично. Через полчаса будьте возле той конторы, в которую отправились вчера, выйдя от Артуняна. - И трубку положили.

Я не стал тратить время на то, чтобы избавиться от следившего за мной полицейского, - пусть его следит, и ровно без десяти одиннадцать стоял на тротуаре напротив входа в редакцию "Юманите" в ожидании, пока кто-нибудь проявит ко мне интерес. Минут через пять из черного "Рено", припаркованного сразу за фургоном с надписью "Юманите" на борту, вылез человек и медленно пересек улицу, направляясь ко мне.

- Месье Пэнмур?

- Да. Месье Шаван?

Мне не ответили. В свете, падавшем из окон редакции, лицо подошедшего казалось неестественно бледным и пятнистым, будто простокваша. Черные сальные волосы прилипли к черепу, одежда сидит нескладно - дефективный переросток, на редкость непривлекательный молодой человек.

- Ступайте за мной, - он насилу выговорил эту фразу.

Я пошел за ним к "Рено", юнец распахнул заднюю дверь, я сел в машину и обнаружил, что там уже поместился второй, точно такой же - этот вообще не глянул в мою сторону. Почему я не позвонил Изабел? Мог дать ей номер телефона Шавана, посвятил бы в свой план... Впрочем - какой там мой план? Похоже, тут все решено без меня. Машина тронулась.

- Куда мы едем?

- К месье Шавану, - ответил синевато-бледный, что сидел за рулем. Машину он вел профессионально - левый локоть высунут в окно, пальцы на руле, ноги - от каблука до пальцев - в действии. Машина легко прокладывала путь в потоке любителей поздней езды, маневрировал он отлично. Красивая езда, ничего не скажешь. Я пытался собраться с мыслями. На площади Репюблик свернули к северу, от Барбес-Рошешуар направились влево, к бульвару Клиши. Здесь, в районе ночных клубов, театров-кабаре, стриптизных и прочих сомнительных заведений на тротуарах толпились проститутки, многие стояли неподвижно, будто манекены, выставленные из витрин за ненадобностью. Все как одна в мини-юбках, хотя остальным женщинам уже давным-давно надоело выставлять на всеобщее обозрение голые ляжки. Вероятно, мини и придуманы-то были для профессиональных целей. Девицы тут были любых мастей и размеров и атаковали все, что движется.

С площади Пигаль мы свернули влево, потом ещё раз влево, на улицу Виктора Массе и уткнулись носом в площадку для паркинга. Отсюда всего несколько шагов оказалось до помещения, которое, вероятно, некогда служило магазином. Теперь же окна были зашторены, и голубая неоновая вывеска возвещала: "Sexy-Bizarre" - "Диковинки секса". Следующая дверь вела в заведение "La poule" - "Курочка", а напротив помещался "Дансинг Пигаль". Возле "Диковинок" на тротуаре стоял страж - унылого вида негр в ливрее со множеством пуговиц. Он распахнул перед нами двери и мы вошли. Сначала бледный, за ним я и замыкающим молчун. В таком порядке.

В зале было битком, - табачный дым плавал над головами. Кто-то, невидимый в дыму и в толчее, наигрывал на фортепиано "Блюз на Бейзин-стрит", мелодию поддерживал ударник, у дальней стены располагалась маленькая сцена с отдернутым занавесом - предполагалось какое-то шоу. Поперек занавеса шла надпись "Миранда - истинное чудо!". Если уж все эти люди ради Миранды добровольно дали себя затолкать в подобную дыру, где глоток воздуха - подарок, а шампанское - турецкого происхождения, то на ней лежит поистине гигантская ответственность. Не успел я прикинуть, что бы это такое она могла показать почтеннейшей публике, как мой юный вожатый буркнул "сюда", и мы продрались сквозь толпу к незаметной двери сбоку от сцены. За ней оказался короткий коридор, в конце его - ещё дверь, которая вела в комнату с большим зеркалом, раскрытым шкафом и тремя креслами. В одном сидела девица с туго завитыми белесыми волосами и примеряла черный парик. Кимоно её при этом спустилось до пояса. В зеркале я увидел её лицо напряженное, жесткое, довольно красивое, очень парижское. Лицо профессионалки. Плечи были хороши, обнаженные груди казались твердыми, соски торчали - сквозь каждый продернуто тонкое золотое кольцо не меньше дюйма диаметром. Кольца соединялись золотой цепочкой. Вот за какое зрелище платят свои денежки гости.

Комната оказалась проходной. Бледнолицый постучал в следующую дверь и, услышав ответное "entrez!" - "войдите", отворил её, пропустил меня, а сам остался за дверью. Наконец-то я избавился от мерзкого юнца - хоть это приятно. Альбер Шаван сидел за хлипким столиком - две пластиковые тумбочки и поверх них черный плексиглас. А сам он оказался гигантом - одновременно лысеет и седеет, крупное лицо будто побито временем и носит следы продолжительного и сильного пьянства. Маленькие глазки пристально смотрят из-под тяжелых век. Руки огромные и, похоже, умелые. Сигарета свисает из левого угла рта, дым от неё застит ему глаза, а он и внимания не обращает. Подметив где-то в складках его выразительного рта ироническую усмешку, я вдруг успокоился. Да Бог с ними, с этими подозрительными провожатыми, с Мирандой и со всеми "сексуальными диковинками" - не так уж они страшны. Рукопожатие Шавана оказалось твердым и дружеским. Я опустился на стул и закурил.

- Должен перед вами извиниться, господин Пэнмур, - начал Шаван, Молодые люди, которые вас сюда доставили, - они несимпатичны, я знаю. Это просто маленькое предупреждение.

- Они меня и пальцем не тронули, - сказал я.

- Но могли бы, если им приказать. По правде сказать, они ребята злобные и опасные. Но в моем бизнесе и таким место находится. Они ещё молоды...

Может, ему и правда неудобно за таких подручных - трудно понять.

Не спрашивая моего согласия, Шаван плеснул мне в рюмку коньяку из бутылки, стоявшей на столе. Арманьяк.

- Слышали, что случилось с Арамом?

- Слышал.

- Я был у него сегодня в два, ушел около трех. Говорили о вас.

- Он произвел на меня большое впечатление, - заметил я.

- Он был человек замечательный. Не будь он армянином, наверняка занял бы пост заместителя начальника контрразведки - никак не меньше. Работалось с ним приятно...

Он вздохнул, помолчал, потом продолжил:

- Арам рассказал, зачем вы приехали в Париж. Вы, конечно, сами понимаете: как только начнете действовать, сразу вызовете огонь на себя. Перекрестный огонь. А я, хоть и не учился военному делу, знаю: это неблагоразумно. Ни один нормальный человек так не поступает.