Г Касьянов - Приведение из дачного кооператива

Но почему,всё-таки,ловит? За что? С ума они посходили,что ли? Кто им дал такое указание - стрелять на поражение в меня,Конусова, скромного научного сотрудника? Что мне предъявят,если сдамся? Или ничего не предъявят,а просто шлёпнут и куда-нибудь спрячут?

Я вытянул натруженные ноги.Сейчас немного посижу,встану и потопаю дальше.Медлить опасно.Кто этих милиционеров знает,навезут ещё собак,от них трудо убежать,придётся на первую встречную берёзу карабкаться,иначе порвут на куски.

Я чутко прислушался: не слыхать ли собачьего воя? Нет,кругом царила мёртвая тишина.

В голове моей,между тем,металась одна беспокойная мысль.Суть её заключалась в следующем.

Чтобы снарядить группу с автоматчиком и проводником с собакой для поиска и задержания преступника,требуется указание вышестоящего начальства.Причём начальство,дав такое указание,должно обладать определённой долей оголтелой решимости или,может,бараньего упрямства, ибо разыскиваемый преступник - это легко проверить! - никаких тяжких преступлений не совершал.Если перейти к упрощённой форме выражения мысли,она звучала так: какие основания упомянутому начальству были представлены для моего задержания? Причём сопровождающегося,что немаловажно,срельбой на поражение.

Мысль была не из приятных.На первый план вылезала такая гипотеза: начальство само эти основания изобрело.Но почему бы милицейское начальство поступило столь странно? Ответ напрашивался простой и понятный любому человеку,знакомому с суровыми правилами жизни в нашей стране: кто-то звякнул и хорошо попросил... не задаром,конечно.

Впрочем,по моему убеждению,такой обычай пришёл к нам с благословенного Запада; телефонная-то сеть у них вначале появилась.Поэтому про звякнуть и попросить они вперёд нас узнали...

С некоторым усилием я поднялся,взглянул на часы,на расплывшийся солнечный диск и,выбрав направление,пошёл на раскоряченных ногах в неизвестность.

* * *

Далее сообщу кратко: хоть и на раскоряченных,а топать пришлось далёко.

Дотопав к вечеру до райцентра,являвшегося большим железнодорожным узлом ещё со времён ненавистного царизма,я засел в товарном вагоне с отодвинутой дверью и установил наблюдение за пассажирской платформой,у которой останавливались электрички и скорые поезда,бороздящие страну с запада на восток и обратно.Никто не мешал мне наблюдать,но наблюдение принесло неутешительные результаты: милиция бдительно несла свою службу и в здании вокзала,и вне его.

Когда совсем стемнело,к вагону подошли двое мужчин,по виду потомственные бомжи,и,обнаружив в темноте меня,поинтересовались,далеко ли я еду.

- А что,это вот ещё и ездит куда-то? - спросил я,показав на пол вагона и сильно подозревая,что отнял место для ночлега у этих благородных личностей.

- Дак колёса-то пока не сняли, - резонно возразил один из них, обросший бородой,но с большой лысиной.

- Э... да, - пришлось согласиться мне. - Колёса пока не сняли.Ну раз так,влезайте,мужики,я уже пошёл.Мне,вообще-то,в западном направлении.

- Тогда ты не здесь дожидаешься, - заметил тот,что был с бородой и лысиной. - Тут менты сегодня торчат.Покемарь и иди на Сортировку, - он торжественно махнул рукой направо,сделавшись в тот миг похожим на памятник вождю мирового пролетариата. - Оттуда товарняк сегодня в два ночи пойдёт.А мы-то найдём,где поспать.

- Ну спасибо,мужики.

- А чего спасибо? Путей вон сколько,а вагонов ещё больше...

И они ушли.

И тут я повёл себя,как лопух: я примостился в углу вагона и решил вздремнуть.Но вздремнуть не дали.Минут через десять после ухода добрых бомжей послышались шаги нескольких человек.Я сел и прислушался.Шаги замерли у открытой двери и сразу в темноту вагона вонзились лучи двух фонарей и остановились на мне.Неприятное ощущение.Но ещё неприятней было услышать голос Черчиги:

- Вот он.

В вагон запрыгнули двое и,не отводя от меня световых кругов, медленно подошли и остановились в двух шагах.Я сидел неподвижно.Дурак,бомжам доверился...

- Ты что же,сука,бегать за собой заставляешь? - спросил Черчига.

- Домой хочу.Твой дом здесь,а мой...

Закончить фразу я не успел.В лицо мне вдруг брызнуло что-то ядовитое,я поднял руки,защищаясь,но руки упали,в горле образовался ком,а вагон отчего-то поехал... и последней моей мыслью было: что это со мной? А потом все мысли исчезли и я сам куда-то пропал.

* * *

И уже совсем потом,через неопределённое время,ко мне стало возвращаться ощущение света.Какие-то проблески.Потом я открыл глаза и сообразил,что лежу на полу в пустом помещении и что у меня сильно болит голова.Боль я терпел молча и всё время пытался понять,что это за помещение и почему я здесь нахожусь.Мешала жуткая расслабленность.Постепенно я вспомнил,что со мной произошло и попытался сесть, опираясь на руку; но руку что-то держало.Я скосил глаза: наручники,ядрёна вошь.Опять началась подневольная жизнь...

С трудом повернувшись,я приподнялся и сел,опершись спиной о стену.Дело дрянь.В товарном вагоне меня угостили какой-то мерзостью из газового баллончика и без помех доставили сюда.Но куда это - сюда?

Я сидел в совершенно пустой и круглой комнате без окон,с потолком в виде полусферы и круглым же отверстием наверху в центре,забранном решёткой.Из отверстия сочился свет.А,так это же обсерватория... Небольшая обсерватория для оптического телескопа.Она находилась на краю жилого посёлка и была собственностью экспедиции,руководимой Орестом Яковлевичем Торгуевым.Самого телескопа в экспедиции не было и обсерватория использовалась,как я имел возможность теперь убедиться,совсем для других целей.

Я встал и пошёл вдоль стены.Дошёл до входной двери,обитой листами железа.В двери было прорезано небольшое окошко,забранное мощной решёткой; за окном виднелись зелёные сосны и кусок голубого неба.

Я сел на пол и решил ждать у моря погоды.Спешить было некуда.

Часа через три снаружи зашуршали шаги.Загремел ключ в двери и она распахнулась.Проведать пленника пришли двое бесстрашных мужчин - Торгуев и Черчига.

Сообщу далее,что между нами состоялся нервный и неприятный разговор.Роли в нём герои распределили заранее: один был злодей, другой добряк... Они требовали от меня невозможного: признаться, кто помогал моему побегу и под чью крышу,готовую укрыть от преследования,я собирался утечь.

Тут я подумал,что они кого-то всерьёз опасаются.

Но вначале я поднял их на смех с этой крышей и за такую наглость был бы,скорее всего,нещадно бит Черчигой,если бы не гуманнейший Орест Яковлевич; за моё физическое состояние отвечал,вероятно,именно он.А потом я сообразил,что вопросы их логичны и ничего смешного в них нет.Они рассуждали с точки зрения здравомыслящего человека,что же тут смешного?