Владимир Кашин - Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4)

- Если это не Катерина Пойда наследила, то путем исключения определю женщин, которые носят такую обувь, - быстро ответил капитан.

- Туфли тридцать седьмого размера?

- Да. Будем суживать круг...

- Колоссальная трата сил и времени. И главное - бесполезно.

Коваль удивил капитана.

- Очень популярный номер обуви, Юрий Иванович, - объяснил свою мысль подполковник. - Каждая третья женщина - тридцать семь или тридцать шесть с половиной... Стандартный размер... Вот у вашей Зои Анатольевны, например, какая нога? - поинтересовался он.

- Тридцать семь, - ответил обескураженный Бреус. - Но ведь...

- Видите, у жены самого начальника угро... - Бреусу показалось, что губы подполковника тронула легкая улыбка... - Вот почему эти отпечатки могут только сбить нас с толку... Давайте их сюда. - Коваль сложил снимки и сунул их в ящик стола. - Они нам теперь ни к чему...

- Как ни к чему?! - вспыхнул Бреус.

- Человек, который оставил эти следы, никакого отношения к убийству не имеет, - твердо сказал подполковник. - Женщина действительно была далековато от места событий и не могла что-либо увидеть во дворе Лагуты... Так что вы, капитан, большой беды не принесли, не показав нам эти фотографии. Хотя, повторяю, должны были с самого начала представить их оперативной группе... Ладно, забудем этот неприятный факт, - помедлив, добавил Коваль. - Пусть все останется между нами.

Бреус мог бы поклясться, что при последних словах в глазах подполковника снова запрыгали лукавые искорки. Машинально кивнул в ответ. Он был обескуражен настолько, что не мог больше протестовать. Упрямство на его лице сменилось выражением, которое можно было передать словами: "Ну что ж, вам виднее. На то вы начальство!.. Но я все равно докопаюсь, кто эта женщина и почему она в ночь, когда было совершено убийство, блуждала над Росью, возле дома Лагуты..."

- Товарищ подполковник, - поднялся Бреус. - В десять будем выкачивать воду из колодца Лагуты. Вы поедете?

Коваль покачал отрицательно головой.

- Если пистолет в колодце, вы его найдете.

- А с этой Пойдой?.. Ее алиби нужно проверить.

- Поручим Биляку.

- Какая странная история!..

- Трагическая, Юрий Иванович... По-человечески мне жалко эту женщину.

- Если она говорила правду, многое объясняется.

- Да, - задумчиво согласился Коваль.

Когда Бреус вышел, он вынул из ящика фотографии с опечатками туфель Зои Анатольевны. Несколько секунд рассматривал их, потом, улыбнувшись, одну за другой порвал и сунул обрывки себе в карман.

"Если бы Юрий Иванович хоть на миг представил, чьи следы обнаружил и снял! - добродушно подумал он. - Наверное, это тот случай, когда муж узнает последним... Или совсем не узнает! Даже если он детектив".

Со двора доносились знакомые звуки. Стукнули дверцы газика, и загудел мотор.

Коваль выглянул в окно. Машина словно бы выпрыгнула на улицу. Сидящих в ней подполковник не видел, но знал: капитан Бреус поехал в Вербивку. Об этом можно было догадаться и по громкому стуку дверцы, и по тому, как с ходу взревел мотор и почти одновременно газик рванулся с места. Машина будто знала характер начальника уголовного розыска, особенно когда тот пребывал не в настроении.

Коваль отошел от окна. У него настроение было хорошее. Считал, что поступил разумно и справедливо, навеки скрыв от запальчивого Бреуса маленькую тайну его жены.

* * *

Из Вербивки капитан вернулся к вечеру. Он весь сиял. Как иногда бывает, казавшееся очень сложным задание словно бы выполнилось само собой.

Когда начальник уголовного розыска пулей влетел на второй этаж, Коваль находился у майора Литвина.

Бреус, откозыряв, хотя это было совсем не обязательно, тем более что в повседневной жизни не придерживались этих формальных правил, и не сказав ни слова, торжественно положил на стол майора какой-то увесистый предмет, завернутый в белый платок.

Ни Ковалю, ни Литвину не нужно было объяснять, что это такое. Еще до того как Бреус развернул платок, они поняли, что наконец-то найден парабеллум Чепикова.

Пистолет лежал черной тяжелой массой с налипшими на нем песчинками и крохотными щепочками, травинками, хвостиками листьев, и только ствол таинственно поблескивал нестареющей сталью.

В руки парабеллум не брали, чтобы не стереть ничьих отпечатков и не оставить своих.

- Он весь в крови, - сказал Литвин, низко наклонившись над пистолетом, - и отпечатки четкие, невооруженным глазом видны. Кровь засохла, следы закрепились.

- Вы его, Юрий Иванович, конечно, не из колодца достали, - заметил Коваль, рассматривая рукоятку с отбитой пластинкой, о которой говорил на допросе Чепиков. - Вода, даже стоячая, размыла бы следы.

- Где же вы нашли, Юрий Иванович? Подробнее, - попросил Литвин, опускаясь на стул.

- В лесу. Почти рядом с домом. В восьмидесяти пяти шагах. Сам не знаю, как на глаза попал!.. Вышел прямо на него! - Радостное возбуждение еще не оставило капитана, и он изъяснялся отрывочными фразами. - Словно ждал меня. Лежит, миленький, под старым грабом! В развилке корня. Лишь слегка прикрыт травой и молодой порослью! Иду себе... Гляжу - парабеллум! Даже зажмурился: не сон ли?! Раскрыл глаза - лежит! Тогда расстелил на земле платок и палочками осторожно перенес его. Завязал, значит, платок...

- А в колодце искали?

- Все обшарили, каждый сантиметр дна прощупали - и, конечно, ничего... Знаете, когда в колодце искали, у меня было чувство, что даром стараемся... Решил побродить по лесу. Почему - и сам не знаю. Чтобы нервы успокоить... А в лесу вдруг чувствую, что я его, - Бреус кивнул на пистолет, - сегодня обязательно найду... И вот иду, иду, никуда не сворачивая, - и пожалуйста!..

- Значит, интуиция, - согласился майор. - Но и случаю поклониться стоит... Как же это мы его раньше не нашли?! Вроде все кругом обшарили.

- Это в сторону реки, Сидор Тихонович... Может, Чепиков добежал туда, споткнулся об этот самый корень и выронил пистолет, а потом, не помня себя, побежал назад, к дому, где его и схватили...

- Знаете, бывает, - перебил Бреуса Коваль, - смотришь на вещь и не видишь. Тем более что пистолет упал в траву, под дерево.

- Но какое у меня было предчувствие, вы себе не представляете! - не мог успокоиться Бреус.

Дмитрий Иванович улыбнулся.

- Некоторые считают, что с развитием криминалистической техники роль интуиции уменьшится. Но я не согласен. Техника никогда не заменит полностью человека. Потому что не только наука и техника развиваются. Меняется и сам человек, он становится интеллектуальнее. Исчезает атавистическая острота предчувствий, но чувства, развиваясь, становятся тоньше и осмысленнее, так как это развитие основывается на более высоком и более богатом интеллекте и знании...

Рассуждения Коваля показались майору очень сложными и не к месту. Но вслух этого не высказал.