Владимир Кашин - По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5)

- Давайте поговорим о том вечере. - И - без перехода: - Кто-нибудь выходил из комнаты, когда вы сидели за столом?

Таисия Григорьевна все еще не могла отрешиться от своих театральных воспоминаний.

- Ах... да. Гости? Нет...

- И никто не приходил?

- Нет, - повторила она и вдруг вспомнила: - Ой, Боренька ходил за вином, - и судорожно сжала мокрый платочек.

- Долго отсутствовал?

- У нас магазин близко. Минут двадцать - тридцать.

- А не мог он где-нибудь выпить, забежать, скажем, к приятелю?

- Что вы! Мы ведь ждали... А для него было делом чести принести бутылку, чтобы не только гости ставили. Особенно от Катерины ничего не хотел брать...

- А в магазине... Вы имеете в виду ларек по дороге к метро? Там ведь продают в розлив. И он мог пропустить стаканчик...

- Что вы! У Бореньки было денег ровно на бутылку портвейна. И ни копейки больше.

- Но его могли угостить.

- Нас тут никто не угощал. Не те люди живут... Только бандит Крапивцев... угостил его навек!..

Глаза Таисии Григорьевны снова наполнились слезами.

- Успокойтесь, - попросил Коваль. - Лучше расскажите о том вечере по порядку. Когда пришли гости, как уселись за стол, что пили, ели... Значит, приехала сестра с дочерью и земляк Андрей Гаврилович...

- Да, - кивнула Таисия Григорьевна. - Только Катруся приехала сначала без Джейн, с Андреем Гавриловичем.

- Ваш муж, Борис Сергеевич, в это время был дома?

- Да. Потом вдруг появилась Джейн.

- Искала мать?

- Нет. Прибежала напиться, с пляжа. А когда увидела мать, то обрадовалась. Спросила: "Тебе лучше?"

- Значит, беседовали, выпивали. Кто-нибудь еще заходил?

- Больше никого не было.

- А долго вы сидели?

- Порядком.

- Кроме Бориса Сергеевича, никто не выходил?

- Нет. Потом мы все вышли на свежий воздух... в сад.

- И муж тоже?

- Боренька? - Таисия Григорьевна задумалась. - Боренька? - спрашивала она себя. - А как же! Вот, правда, в саду не припоминаю... Но, наверное, был...

- А Крапивцев в тот день не приходил к вам?

- Нет.

- Возможно, когда вы были в саду, сосед зашел к Борису Сергеевичу?

- Крапивцев у нас вообще редко показывался. Раза три-четыре всего...

Коваль пока еще вслепую пробирался к цели. Лишь отдельные незначительные детали вызывали у него вспышку озарения.

- О чем вы беседовали за столом?

- Больше всего об Англии. Катя рассказывала.

- Ссоры никакой не было?

- Что вы! - Она замахала на Коваля руками. В зеркале, казалось, пробовала взлететь тяжелая нескладная птица. - Правда, Боря немного критиковал врача. Это он умел...

- Бутылки, которые принесла ваша сестра и земляк, были запечатаны?

- Конечно.

- Сколько их было?

- Две.

- А та, что принес Борис Сергеевич?

- Тоже.

- Вы уверены, что он взял ее в ларьке?

- Где же еще!

Коваль ничем не проявлял своего нетерпения, снова и снова возвращался к тому вечеру, который так трагически закончился на даче. Хозяйка комнатки все чаще посматривала в зеркало, и Коваль решил, что ее можно расспрашивать обо всем.

- Когда Борис Сергеевич пошел к Крапивцеву?

- Это когда Катруся с Андреем Гавриловичем поехали в город, а мы с Джейн отправились на Днепр.

- На дворе было еще светло?

- Да. Мы пошли на вечерний клев.

- В котором часу?

- У меня нет часов, - Таисия Григорьевна развела виновато руками.

- Хотя бы приблизительно...

- Кажется, в восьмом.

- Клев уже давно начался, - заметил Коваль.

- Мы опоздали немного... Зато посидели на берегу.

- А Борис Сергеевич?

- Он не пошел с нами. Отправился к Крапивцеву.

- Откуда вы знаете, что именно к Крапивцеву, а не к кому-нибудь другому?

- Он сам сказал: "Зайду к жмоту, чего он за межу лезет!" Крапивцев навозил земли под проволоку, которая разделяет наши участки, посадил там помидоры, у самого края, и окучил их так, что растут они на его стороне, а земляная насыпь наполовину на нашей земле. Так с полметра шириной по всей меже и забрал. Там у нас была узенькая тропинка вдоль проволоки, простите, к туалету, а теперь она засыпана... пришлось новую прокладывать...

- Настроение у вашего мужа было воинственное?

- Как всегда, когда выпьет.

- Много выпил?

- Больше всех. Но ему в последнее время и стакана хватало.

- Расскажите, как вы его нашли.

Таисия Григорьевна тяжело вздохнула и опустила голову. После длительной паузы продолжала, уже не глядя ни на подполковника, ни в зеркало:

- Он долго не возвращался, и я забеспокоилась. Уже стемнело, ветер сорвался, стало накрапывать. Сперва подумала, что засиделся и пережидает дождь, но когда вспомнила, с каким настроением пошел к соседу, мне стало страшно. Будто чуяла беду... - Она начала ломать свои пальцы.

- Продолжайте, пожалуйста, - поторопил Коваль, не давая ей уйти в свое горе.

- Когда дождь перестал, он был недолгим, я набросила платок и побежала на улицу. Никогда не забуду этой ночи! Все было наполнено тревогой! Ветер срывал с низкого черного неба последние капли дождя, набросал в наш узкий переулок мокрых листьев. Я спотыкалась в темноте, хваталась за деревянные заборчики, шла, не зная, где искать мужа. Боялась, что он поскользнулся и упал, разбился. Завернула за угол к Крапивцевым: может, он еще у них. Сердце в страхе сжималось, в темноте рисовались всякие видения, столбики ворот казались человеческими фигурами, всякий кустик под забором - Боренькой... Шла, выставив вперед руки, боялась удариться...

Казалось, что она и сейчас еще шла в ночи, сопротивляясь порывам ветра. Не сидела с подполковником милиции в комнатке перед громадным зеркалом, а пробиралась по холодному мокрому переулку на Русановских дачах. Повсюду черный ветер, черные разметанные тучи и черный страх в сердце.

Ковалю представилось, что он идет рядом с ней и собственными глазами видит в темноте испуганную, дрожащую женщину.

- И вдруг я натолкнулась на него! - почти вскрикнула Таисия Григорьевна. - Нет, сперва увидела - и глазами, и сердцем. Бросилась к нему. Он лежал, бедненький, на земле, привалился к вросшему в землю заборчику... Заговорила с ним, расстегнула мокрую рубашку, целовала его, звала, но он молчал... - Таисия Григорьевна не выдержала, и обильные слезы потекли по щекам... - Животик у него еще был тепленький... Если бы кто довел домой, он бы жил. Я спасла бы его, дала бы травок попить... Один, брошенный, корчился на мокрой земле...

Коваль переждал, когда она выплачется, поднялся.

- Простите, что потревожил вас, Таисия Григорьевна. Этот разговор был нужен для установления истины.

- Это он отравил его, он!

- Кто?

- Крапивцев! Потом стал заботиться о похоронах... Я была не в себе... Ничего не видела, я не разрешила бы...

- Разве это похоже на то, что он отравил?..

- Я не знаю, я ничего не знаю... освободите меня от этого! - вдруг нервно вскрикнула Таисия Григорьевна.