Владимир Кашин - Следы на воде (Справедливость - мое ремесло - 6)

Итак - отдыхать, отдыхать! В конце концов, это убийство его совсем не касается. Да и официального права вмешиваться он уже не имеет.

Коваль отвел взгляд от берега и подошел к длинным бревнам возле гостиницы, где всегда вечерами любовался звездным небом.

И невольно снова оказался лицом к толпе, черневшей внизу. Смотрел безразлично. Он не любил бездельников, разных уличных гуляк, обывателей, которые мгновенно слетаются на происшествие, словно вороны, и судят о событии так и сяк, давая пищу сплетням.

Опытный детектив, понятно, иногда может уловить в таких пересудах зернышко истины, получить толчок мысли, который окажется полезным. Но Дмитрий Иванович считал, что ориентироваться на подслушанные разговоры следует осторожно, чтобы не завести розыск в непроходимые дебри.

Вот с лимана примчался какой-то катер и пристал к небольшому причалу рыбинспекции. Отошла от берега фелюга. Солнце поднялось уже высоко, и лиман все ярче голубел под его лучами.

Коваль следил за тем, как причаливал катер. Люди из него тоже поспешили к толпе на берегу.

"Впрочем, посмотреть - еще не значит вмешаться. Гляну и пойду... И своих соображений никому не стану навязывать, - подумал Дмитрий Иванович. - Впервые посмотрю как посторонний человек..."

Коваль решительно поднялся - приобретенная профессиональная привычка победила - и двинулся вниз по крутой тропинке. Вскоре он подошел к толпе. Он не любил рассматривать то, что его интересовало, из-за чужих спин и протиснулся вперед.

Труп неизвестного человека, вынесенный на берег, особенно простреленную голову и побитое дробью лицо, обсели мухи. Сержант милиции, молодой парень в форме и фуражке набекрень, поставленный здесь участковым для охраны до приезда оперативно-следственной группы, отгонял любопытных.

- Да ты его, идол, хоть прикрой чем-нибудь! - крикнула из толпы какая-то бабуся и перекрестилась. - Смотреть страшно.

- Нет такого приказа, - отвечает сержант и отворачивается.

- А чем он его накроет? - становится на защиту сержанта сочувствующий рыбак. - Принеси рядно, он и накроет.

- Нельзя накрывать. Может, кто опознает.

- Узнаешь! Все лицо разбито. Не лиманский он, ясно. Из Кизимыса или Белозерки, а может, из Херсона.

- Вчера нашли в плавнях перевернутую "южанку" без хозяина, рассуждал мужчина, только что приехавший на моторке. - Утонул. Видать, прибило волной...

- Не просто же он утонул. Не видишь - голова прострелена! - сердито оборачивается к мужчине рыбак в резиновых сапогах, который привез улов на фелюге и тоже подошел к толпе. - Лицо разнесено. Стреляли сблизи.

- Граждане, никто не знает этого человека? - снова обращается к присутствующим сержант. Поскольку все молчат, он добавляет: - Тогда расходитесь. Ничего интересного здесь нет.

Он расставляет руки и немного отодвигает людей подальше. Ему помогает парень в спортивных брюках и майке, с повязкой дружинника на черной от загара руке.

- Не волнуйся, сержант, - бросает кто-то из толпы. - Припечет солнце - сами разбегутся...

Милиционер ничего не отвечает, только сдвигает фуражку назад и нетерпеливо посматривает на дорогу, вьющуюся на гору мимо кладовой рыбколхоза, где должна появиться машина из райотдела.

Коваль обошел вокруг покойника и присел на корточки возле головы, в которой зияла рана.

- Гражданин! - прикрикнул сержант. - Отойдите!

- Я только посмотреть, - поднялся Дмитрий Иванович.

- Все смотрят, подходить близко нельзя. Мертвый - он и есть мертвый, что тут разглядывать?..

- Не просто мертвый, товарищ сержант, - мягко возразил Коваль. - А убитый.

- Вот-вот, - подхватывает сержант. - Затопчете следы, попробуй тогда найти убийцу.

- Какие следы? - не сдается Коваль. - Труп выбросил шторм. А убийство произошло не здесь и не сейчас. Это на месте преступления важно сохранить следы...

- Какие там следы на воде! - усмехается милиционер. - Вода все смывает.

- Остаются, - пробурчал Коваль. - Даже на воде! - И подумал: "Так же, как доброе дело!"

Даже в мыслях Дмитрий Иванович не обходился без того, чтобы сразу не противопоставить злу добро. Если зло всегда оставляет свои следы, то и добро не проходит бесследно. Каждое действие, каждый поступок человека, вызывая ответную реакцию, тянет за собой другие, обусловленные им поступки и события и тоже оставляет свой не всегда видимый сразу след в потоке жизни.

Этих соображений он, конечно, не высказал, только повторил:

- Даже на воде, сержант... Все в жизни оставляет свои следы.

- На воде еще никто ничего не находил.

Люди прислушивались к их разговору.

- Откуда вы такой умник? - не выдержал милиционер. - Сказано - не лезьте, если не знаете убитого! Вы кто такой? Что-то я вас раньше в Лиманском не видел...

- Отдыхаю...

- Ну и отдыхайте на здоровье! Документы есть?

- В гостинице.

- А то я вас быстро отсюда спроважу!

- Куда?

- Найду куда!

- По какому праву?

- И право будет. Отойдите, говорю!

Как тяжело было чувствовать себя посторонним в такой ситуации! После стольких лет работы, когда подчиненные ловили каждое его слово! Ковалю захотелось назвать себя и отчитать сержанта, но он сдержался и, вздохнув, отошел. Конечно, нервы у парня тоже не железные, и стоять здесь не мед, но сколько еще нужно сил, чтобы научить культуре поведения таких молодых сотрудников.

В конце концов, все правильно, смирился Коваль, он всего лишь дачник из совхозной гостиницы.

Тем временем из-за холма выскочил желто-синий газик. Заметив его, Дмитрий Иванович отошел от толпы и побрел к гостинице. Не хотелось, чтобы кто-то из знакомых узнал его здесь. Они бы, конечно, обрадовались ему. Сработает инерция, ведь привыкли к тому, что он начальство, может, и совета попросят. Но что он может посоветовать? Местные работники намного лучше знают здешних жителей, их привычки, страсти. А ему пришлось бы начинать с нуля - изучать людей, условия жизни и тому подобное... Хуже того, вдруг начнут проявлять сочувствие пенсионеру. Коваль никогда еще не оказывался в таком сомнительном, неопределенном положении, и это его очень раздражало.

"Зачем это мне?! - ругал он себя. - Помочь еще одного преступника поставить перед лицом правосудия? Но я имею право на заслуженный отдых, как любой рабочий или служащий! Ведь завидовал раньше, когда шел зимой по мосту через Днепр и видел на льду рыболовов, которые целыми днями дышат свежим воздухом и которых лишь одно волнует: клюнет или нет! А теперь меня не касаются дела других людей, живу спокойно в своем домике на тихой Лукьяновке, а когда дом снесут, то получу комфортабельную квартиру. И ничто не должно волновать меня. Единственная забота - следить за программами телепередач..."

Так рассуждал Коваль, торопливо направляясь к гостинице, в глубине души чувствуя, что размышляет примитивно, что никогда не удовлетворится амебным существованием мещанина, не перестанет интересоваться судьбой людей и волноваться за них.