Владимир Кашин - Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

- Ох, темнишь, пан участковый! Ну, и не говори, не надо. Сама узнаю. Что же делать с тобой? Посиди-ка минутку. Я вот этих хлопцев отпущу и к гардеробщикам сбегаю - они часто в карты режутся.

И она выпорхнула из подсобки. Младший лейтенант был доволен. Карты и невесту - это он здорово придумал! Найден нужный, интимный тон разговора. Теперь он должен, не спугнув буфетчицу, сделать свое дело: выяснить, знает ли она Маркела Казанка и не видела ли его накануне шестнадцатого или в ночь убийства.

Роза принесла карты и велела Прокопчуку сесть на колоду, потому что они, мол, только что были в ходу и нужно сбить с них кривду, чтобы правду сказали. Все это она произнесла очень серьезно, как опытная гадалка.

Сидя на колоде карт, Прокопчук, вроде бы между прочим, спросил:

- А ты, Роза? Когда тебя-то замуж выдам?

- А зачем? Разве я уже старею? - лукаво улыбнулась цыганка. - Спешить пора?

- Вроде бы нет. Куда тебе спешить. Просто охота выпить на чьей-нибудь свадьбе. - И младший лейтенант весело рассмеялся.

- Выпьешь, Мишуня. У меня на свадьбе! На всю железку, на весь белый свет, по-цыгански! Может быть, и ждать уже недолго...

- Ишь ты! - искренне удивился Прокопчук. - Кто же этот счастливчик? Из наших ребят? Или это тоже служебная тайна?

- Э-э, не такая я скрытная, как ты, Мишуня. Цыган он. Нашего роду-племени. Из города Орла и сам орел.

- Ну, если орел, то я молчу. Куда нам тягаться! Подумал, что из наших тебе кто-то по сердцу пришелся. Но пока еще ни разу не видел, чтобы ты с кем-нибудь гуляла - все одна да одна. Не весело тебе, наверно: он - там, ты - тут.

- Приезжал он ко мне недавно. Прозевал ты - милиция! Вот скоро вернется - познакомлю.

- Обязательно познакомь! Интересно посмотреть, кто нашу Розу приворожил. А звать-то его как, по-нашему или с цыганским уклоном?

- Ну ладно, давай карты - слезай! А то сейчас мои клиенты скандал устроят... А звать его, моего-то - Маркелом.

- Маркел, - уважительно произнес Прокопчук. - Хорошее имя. Звучное... Ага, карты! Сейчас! - Он вытащил колоду из-под себя. - А то я себя уже наседкой почувствовал, и вставать не хочется.

Роза рассмеялась. Ей льстило, что сам участковый инспектор милиции так запросто и дружески с ней разговаривает, да еще просит ее о помощи.

- Роза! Розочка! - звали ее жаждущие клиенты. - Розочка, где ты? Ждем!

- "Красную розочку, красную розочку я тебе дарю!" - запел кто-то у стойки хриплым голосом.

- Я занята! У меня милиция! Проверка! Можете подождать! - Роза на мгновение высунула голову из подсобки и, обернувшись, подмигнула Прокопчуку. - Страдальцы... Так на кого гадать? Масть какая - блондинка, брюнетка? А может, рыженькая, а? Думай про нее, когда гадать начну.

- Блондинка, - наобум брякнул младший лейтенант, никого не имея в виду. Вообще-то нравились ему шатенки. Но еще больше нравилась сейчас собственная смекалка и то, как виртуозно справился он с заданием и вышел на цыгана Маркела. Оставалось выяснить только один вопрос, правда, самый главный, но участковый уже не сомневался в успехе.

- Блондинка, - говорила тем временем Роза. - Бубновая дама, значит. Что за вкус у мужиков! Брюнетки лучше. Брюнетки - они горячие, жгучие, вздохнула Роза. - Давай снимай, левой, левой рукой!

- Говоришь, недавно приезжал твой Маркел... А какого числа, не помнишь?

- Счастливые о числах не думают! - засмеялась Роза.

- Наверно, пятнадцатого или шестнадцатого? - решил помочь ей младший лейтенант.

Карты замерли в руках цыганки. Потом она снова начала раскладывать колоду. Но медленнее, как бы машинально.

Прокопчук понял, что совершил грубую ошибку.

- Ошибаетесь, начальник, не пятнадцатого и не шестнадцатого, а совсем другого числа, другого месяца, другого года. - Она не сводила теперь с офицера подозрительного взгляда. - А с чего бы это милиция интересуется Маркелом? Что-то натворил?

- Да я так просто, - пытался вывернуться Прокопчук, не глядя в злые глаза цыганки. - Что в голову пришло, то и спросил.

- С такой головой и венчаться ни к чему! - Роза вскочила и раздраженно швырнула карты на стол.

- Ну, ну! - только и смог проговорить младший лейтенант. - Не забывай, я при исполнении!

- Знаю: служебная тайна, служебная тайна! - напомнила Роза участковому его слова. - Не выпадает тебе нареченной, начальник! Свадьбу карты не показывают! - Она не могла себе простить, что оказалась в дураках, попавшись на удочку милиционера. - В другой раз погадаю. Цыганка смахнула карты со стола и сунула в карман фартука. - Меня вон люди ждут.

И, оставив инспектора в растерянности, метнулась к стойке.

3

Комсомольское бюро собралось не на втором этаже, а в кабинете замполита. Во-первых, нескольким человекам удобнее разговаривать в небольшой комнате, а не в пустом зале. Во-вторых, замполит Арутюнов оказался в это время единственным оставшимся на заставе офицером, и ему в любое время могли позвонить.

Но Павел Онищенко расценил это по-своему: решил, что замполит взял заседание под непосредственный контроль, чтобы члены бюро были требовательны к нему, Онищенко. Ведь первым вопросом повестки дня стояло его персональное дело.

Павел сидел на стуле в углу, который он мысленно назвал "стулом подсудимых"; на кожаном диване уселись члены бюро. Комсомольский секретарь ефрейтор Конкин, широкоплечий и неуклюжий белокурый парень, у которого даже ресницы были белые, выбирал себе место, колеблясь: то ли сесть у стола замполита, то ли напротив дивана перед членами бюро. Наконец сел рядом с ребятами.

Ждали лейтенанта Арутюнова.

Онищенко смотрел на большую стриженую голову секретаря, который углубился в папку с протоколами, и размышлял: что же задумало сделать с ним комсомольское, как он говорил, "начальство"? Был уверен, что Конкин заранее посоветовался с Арутюновым, и судьба его, рядового Онищенко, давно решена, а бюро собрали только для того, чтобы объявить ему выговор, не нарушая устава.

Павел одним взглядом охватил кабинет замполита: портреты Ленина и Дзержинского, аккуратный полированный письменный стол, за ним, у окна, полка с книгами, железный сейф. Сержант Пименов что-то говорит угрюмому Стасюку. "Ну, эти проштампуют мне не просто выговор, а строгий". Онищенко знал, как обычно выступает Стасюк на комсомольских собраниях, когда "прорабатывают" нарушителей дисциплины. Будто бы не словами донимает, а огнеметом выжигает. А на сержанта Павлу и вовсе нечего было надеяться: только глянет на него, и к горлу от обиды комок подкатывается. Ведь именно из-за Пименова вынужден сегодня глазами хлопать.

Рядовой Онищенко понемногу начал привыкать к армейской службе, к пограничному климату, и только придирчивость товарищей, как ему казалось, мешала жить на свете. Так вот горько размышляя, Павел едва не прозевал лейтенанта, который быстро вошел в комнату.