Юрий Кургузов - Возвращение Скорпиона

Оглядевшись по сторонам, я поднял конверт. Он не был заклеен; я извлек из него сложенный вчетверо листок бумаги, развернул…

Почерк тот же самый. Хотя писал неизвестный печатными буквами, но и в печатных ухитрялся проявлять графологическую индивидуальность в виде характерных острых уголков и зигзагообразных перекладинок в некоторых буквах. Текст же гласил:

"Она у нас. Она сказала что ты знаешь где сам знаешь что. Веди себя тихо. Мы сами тебя найдем. Скажешь где он мы отпустим ее".

Понятно? Такая же, как и в записке, которую показывала мне бедная лже-Лизавета, прекрасная орфография, однако просто убийственные пунктуация и стиль. Похоже, это нарочно и автор работает под безграмотного жлоба. Ладно, бог с ним. Главное, что моя нерадостная догадка, увы, подтверждалась: Маргариту зацапали какие-то твари. Как там в записке? "Мы сами тебя найдем"?

Я кротко вздохнул: а вот уж хрена. Попробую поискать вас, ребятки, и я…

Остановив потрепанную жизнью "волжанку", я наклонился к открытому боковому стеклу. Водитель, худой парень лет двадцати пяти (наверняка моложе своей "Волги"), вытянул мне навстречу тощую шею:

— Куда?

Я предложил:

— Давай сяду, а? Поедем мы с тобой в любом случае, но вот "куда", хотелось бы проконсультироваться. Не возражаешь?

Он не возражал.

— Валяй, мне один фиг.

— Вот именно, — подтвердил я, открывая дверь и устраиваясь на сиденье.

— Ну? — ухмыльнулся он. — Консультируйся.

Я неопределенно поморщился:

— Да понимаешь, я приезжий и хочу узнать, где тут у вас крутизна самая собирается. — Пошевелил для наглядности рогатульками из мизинцев и указательных пальцев. — Ну, ты понимаешь.

Он медленно кивнул:

— Вроде… — И посмотрел уже с некоторым уважением, но и одновременно — недоверием. По всему, в его глазах я не шибко тянул на крутого. Да я, в общем-то, и не собирался тянуть, просто мне нужно было узнать, где эта публика любит пастись.

— Ну, если самые-самые — то в "Голубом поплавке".

Я удивился:

— Вместе с гребнями, что ли?

— Ты чё! Самый лихой кабак! Название только старое осталось. — И пояснил: — Там буквы неоновые огромные, им уж лет тридцать, а горят по ночам как в Голливуде. Вот хозяин и не стал снимать. К тому же все привыкли — назови по-другому, никто и не врубится.

— Понял, — кивнул я. — Светлое наследие раньших времен. А кстати, ведь в прошлые годы в такой вывеске никто сроду бы не узрел ничего позорного, отсталые были. Тогда эта публика вместо клубов по захезанным общественным сортирам тёрлась, не то что нынче — весь "ящик" забили. Так мы едем?

Он пожал плечами и тронул свой рыдван с места. При переключении скоростей коробка зарыпела как бормашина.

— Дотянем? — усомнился я.

Водила посмотрел на меня одновременно и оскорбленно, и гордо:

— Ща попрет!

— Ладно-ладно. — Больше я не стал обижать ни извозчика, ни его телегу и с грустью подумал о Джоне. Как-то он там, бедняга? А вдруг уже взял да и оттарабанил эту проклятую Паукову Герду?..

— Извиняюсь…

— Что? — поднял я голову.

— Извиняюсь, говорю. — Парнишка стрельнул оценивающим взглядом. — Может, это, конечно, и не мое дело…

— Конечно, не твое, но выступай, не бойся.

Он снова коротко зыркнул на меня:

— Ты ведь не местный?

— Не местный, и в чем проблема?

— Да в том, что… Слушай, а давай подброшу куда попроще?

— Это что значит — "попроще"?

Водитель полез в бардачок за сигаретами, выловил одну из пачки, сунул в зубы.

— Ну, это значит — куда нормальный народ ходит.

Я нарочито горько вздохнул:

— Да с удовольствием бы. Только вот штука какая — сегодня мне приспичило не туда, куда нормальный.

Он покачал головой:

— Знаешь, сам-то я не был, но слыхал, что там всякое творится.

— Всякое, уважаемый, творится везде, — нравоучительно заметил я. — Всякое творится и на улицах, и в квартирах.

Он усмехнулся:

— Ну да! Только там уборщицы веником в мусорки бабки не собирают.

— А там собирают?! — изумился я.

— Говорят…

Я засуетился:

— Ой, тогда давай пошустрей! Знать, именно туда мне и надо. Слушай, а потом что?

— Что — потом? — не понял он.

— Потом уборщицы те деньги из мусорок достают?

— Достают, — вздохнул он завистливо. — Ясное дело — достают…

— Ну а на пол-то их кто кидает?

Он посмотрел на меня точно на придурка:

— Как кто? Клиенты.

Я не унимался:

— А зачем?

Водила туманно пошлепал губами.

— Это у них фишка такая. Сорят. Особливо когда перепьются.

— А-а, прикол, значит? Эй, но ведь от меня их уборщицы такого мусора не дождутся.

Шофер понизил голос:

— Во-во. Я и говорю: не фига те там делать. Давай где попроще.

Я почесал затылок.

— Так меня в "Поплавок" этот и не пустят, что ли?

— Не, ну пустить-то, может, и пустят, только сам скоро уйдешь. И хорошо, коли на своих двоих. Там знаешь какие шайбы дежурят?

Я испуганно округлил глаза:

— Побьют?

Он хмыкнул:

— Да ладно, коли побьют. — Опять понизил голос до интимного: — Мужики базарили, там даже у бармена под стойкой пистолет.

— Пистолет?! — ахнул я.

— Или револьвер, — немного подумав, сказал он. — Короче, пушка. Не передумал?

Я кротко развел руками:

— Увы. Мне, понимаешь, как назло именно в такое место сегодня и надо.

Он выкинул окурок в окно.

— Ну, гляди, подъезжаем.

Впереди радужно засверкало море, однако цвет у него был еще не вполне летний. Да и температура, наверное, тоже. Плевать! Обязательно искупаюсь.

Шофер свернул налево и поехал по пляжной рокаде — дороге, параллельной набережной.

— Далеко еще?

— Метров двести. Во-он за теми кипарисами.

Я полез за деньгами:

— Тормозни за сто. Разомнусь малость.

— Как скажешь, командир.

Он остановил машину, и я рассчитался.

— Хватит?

— Порядок. Даже с гаком. — Залыбился: — Только извини, шеф, сдачу не даю. Принцип такой.

Я тоже улыбнулся:

— Принцип зашибись. — Поинтересовался: — Бошку за него еще не рвали?

Парень насупился:

— Покуда цела.

Я открыл дверь.

— Береги ее. Штука нежная, нужная, дается один раз и обратно не крепится.

— Ага. — Наверное, и ему захотелось сказать мне напоследок пару теплых. Он и сказал: — Слышь, а интересно бы поглядеть, как ты обратно выйдешь. Туда-то сам, а вот оттуда?

Я рассмеялся:

— Ну погляди. Покури тут малость, а я недолго — долго мне некогда. И все равно ведь потом тачку ловить, наверняка еще куда-нибудь сгонять потребуется, а к твоей я уже привык, она мне даже понравилась. Будешь ждать — жди, я по-быстрому. — И выбрался на тротуар.

Раздумывал водила секунд пять. Потом преувеличенно серьезно, так, словно делал мне громадное одолжение, изрек:

— Лады, остаюсь. Но учти: не из-за денег остаюсь, а исключительно за-ради зрелища!