Юрий Кургузов - Возвращение Скорпиона

— А за кого же?

Взор мой был светел и чист.

— За друга!

Какое-то время Профессор смотрел на меня точно на редкую восточную рукопись, а потом потряс своей красивой ученой балдой.

— Ну, брехун…

Я смиренно попросил:

— Не ругайся всуе. — И тут же с преувеличенным пафосом выругался сам: — Гадство, ну где же этот долбаный Кузнец!

— Ты зубы не заговаривай, умник. — Профессор затушил сигарету в пепельнице. — Гони тогда оправу, коли ничего больше нет.

И я обрадовался, от всей души обрадовался, что наконец-то появилась возможность хоть раз сказать правду.

— Оправы, брат, тоже нет. Маргарита… Владимировна сообщила, что месяца два назад она исчезла. Можешь поинтересоваться у нее сам! (И это действительно было так. По крайней мере, так сказала мне Маргарита.)

Чересчур башковитый соратник иногда — плюс, а иногда — и минус. Похоже, пока я пребывал в минусе, потому что Профессор бесстрастно заметил:

— Но это же элементарно. Выявить круг лиц, посещавших нашу прекрасную хозяюшку, и… Хотя вероятнее — это дело рук родственников или любовника. Прости за жестокосердие, Фауст, но был у твоей Маргариты после тебя любовник?

— Спроси у нее сам! — тявкнул я.

— Спрошу. Но, думаю, можно и не спрашивать: такой агрегат не может простаивать без работы. Не сопи, это комплимент. Так вот, значит, нам всего и делов, что вывернуть этого субчика наизнанку.

"Нам"… — раздраженно думал я. — "Нам"… "Вам"! А "нам" это на хрен не нужно! Ведь коли оправа первого "Скорпиона" попадет тебе в лапы, то моей репутации честного человека (вернее, ее остаткам) хана! Ведь нет никаких, ни арабских, ни персидских букв на этой чёртовой оправе. Нет и отродясь не было!.."

Я поспешно встал:

— Пойдем пожрём?

Он тоже встал:

— Спасибо, уже пожрал. Это… Я, знаешь ли, в твои суперсекретные замыслы лезть покуда не собираюсь. (Про себя я отметил слабоутешительное "покуда".) Но скажи хотя бы — что мне делать? В смысле — чем заняться?

Я кивнул:

— Скажу. До особых распоряжений главная твоя задача — вместе с Джоном охранять владелицу этого шалаша.

— От кого охранять?

Я вздохнул:

— Господи, да от всех и вся. От любых форм и видов опасности, понял?

— И от тебя тоже?

— Эй, полегче на поворотах! — испугался я. — Моя скромная, но очень важная персона здесь на совершенно особом положении.

— От слова "ложить"?

— От слова "класть", деревня!

Профессор кротко пожал плечами:

— Понял. Иди жри.

Я же не на шутку заволновался:

— Постой-постой, и больше ты ничего не скажешь?!

— Ах, извини! — Он шаркнул ножкой. — Приятного аппетита!

— Но-но! — задёргался я. — Разве ты не должен мне что-то показать?

— "Показать"?! — Он задумчиво потер нос и: — А-а, это… — И медленно-медленно (вот змей!) полез во внутренний карман куртки, идиотски при том приговаривая: — Где же она есть?.. Неужели я ее потерял?..

Наконец мучитель извлек на свет божий маленькую фотокарточку.

— Держи, маньяк.

Лицо на фотокарточке я разглядывал секунд десять, а потом сунул ее в карман.

— Мерси боку.

— Ну и? Поможет это тебе в твоих аферах?

На "аферы" я решил не обижаться и лишь сдержанно произнес:

— Поживем — увидим.

И вдруг…

И вдруг он решил слегка хлопнуть мне пяткой по лбу…

Дудки. По лбу хлопнул ему я. Слегка.

Он почесал малость ушибленное место и сказал:

— Да, ногами ты всегда работал лучше.

Я возразил:

— Не ногами, а головой.

Мы обнялись и…

И в этот момент скрипнула дверь.

Я оглянулся — на пороге стояла Маргарита, и взгляд ее был весьма и весьма странным.

— Слушайте, — растерянно проговорила Маргарита. — Слушайте… Сейчас звонили из милиции…

Внутри у меня всё напряглось как перед приступом диареи. Н е у ж е л и…

— Ну? — точно резиновым языком с трудом проговорил я. — Звонили из милиции, Маргарита Владимировна, и что дальше?

Ее прекрасное как обычно лицо чуть-чуть исказила трудноописуемая словами гримаска. А после она пожала своими не менее прекрасными, чем лицо, плечами:

— Сидите тут и ничего не знаете. Похоже, уважаемые, ваш третий мушкетер пребывает в данный момент в вытрезвителе аэропорта.

Мы с Профессором сперва очумело уставились на Маргариту, потом еще очумелее — друг на друга, а потом… заржали как жеребцы.

Однако же лично я ржал и думал: нет, ну что за скотина этот Кузнец!..

Особых препятствий при вызволении узника из темницы, слава богу, не возникло. Меня в течение всей дороги волновало, не наломал ли в аэропорту Кузнец дров… то есть, ментовских челюстей, — но оказалось, что нет, не наломал.

— Да он как труп был, — неизвестно чему радостно ухмыляясь, сообщил дежурный — молодой лопоухий младший сержант.

— Но-но, сержант, поаккуратнее в выражениях! — окрысился я.

Он удивился моей борзости, однако залупаться, извиняюсь, не стал. Хмуро буркнул:

— Ну как бревно.

Против "бревна" я ничего не имел и потому лишь спокойно поинтересовался, сколько с нас причитается за "услуги".

Сержант сообщил, сколько, и у меня глаза полезли на лоб.

— Эй, командир, вы его что, на золотых носилках из самолета вытаскивали, а потом в верблюжьем молоке купали?

Сержантские уши-локаторы начали багроветь.

— Да ты…

— Да я! А ты — щенок. Так, звоню! Сейчас по-другому запоешь, последние лычки слетят…

Естественно, я брал его на понт (не Мошкину же жаловаться, в самом-то деле), однако не из жадности. Людям мне денег не жалко, мне их жалко ментам. Плохим. А нормальным — тем самим в падлу шакалить. Вообще-то у меня имеется на сей счет даже некая теория. Не вполне собственная, скорее плагиаторско-компилятивная. Это же еще у Гумилева было, что в солдаты, как правило, идут пассионарии — настоящие мужики, воины, оскаленные на чужих. А так называемые суб- (под) пассионарии — хапуги, мародеры и трусы — рвутся в опричники и жандармы. Бить по головам свой народ куда безопаснее, да к тому же выгоднее, нежели воевать с настоящим врагом. Нет, разумеется, это не ко всем ментам относится, далеко не ко всем, но… Но покуда в стране мусоров больше, чем солдат, и покуда живут они гора-а-аздо лучше.

Ну а данный мл. сержант в конечном итоге менжанул. Поверил, что я собрался жаловаться какой-нибудь местной шишке, и почти прошептал:

— Не надо! Не надо никуда звонить.

— Так сколько? — грозно повторил я, и он назвал сумму вдвое меньше исходной, и даже с копейками.

Копейки я милостиво округлил до рублей и рассчитался с ушастым, не забыв напомнить:

— Квитанцию, пожалуйста.

— Пожалуйста.

Я сунул ее в карман — вручу потом Кузнецу на память о южном трезвяке.

Сначала в "зал ожидания" внесли спортивную сумку, а следом и ее хозяина. Вообще-то зря я наезжал на ушастого: Кузнец и впрямь был как труп, только вот разило от него как от живого. Я принял все его походное имущество согласно описи, пока он дрых на скамейке. Ну, вещи вроде целы, деньги тоже…