Андрей Евдокимов - Австрийская площадь, или Петербургские игры

Тут ожили динамики, в зале стихло, раздался голос Собчака. Петр не слушал — думал о своем. Понял, что речь закончилась, по мгновенному оживлению.

«Опять будет про квартиру», — раздраженно подумал Петр, услышав в трубке голос жены. Уже второй месяц Катя надоедала разговорами о продаже квартиры. Она даже нашла какое-то агентство. Петр сходил туда и с первых слов понял, что попал к жуликам. Давать объявление он не хотел — слишком много жутких историй печатали газеты о тех, кто попадался на хитроумные уловки и оставался ни с чем.

— Я же говорил, что не возражаю. Только занимайся этим сама, — Петр, спросонья не расслышал, что сказала Катя.

— Господи, ты опять ничего не соображаешь! Сходи в ванну и сунь голову под кран. Я подожду.

— Как раз сегодня я очень хорошо соображаю. День у меня по гороскопу трезвый. — Часы на стенке давно не ходили, а свои наручные он оставил в кухне. «Сколько же сейчас времени?» — подумал он и взглянул в окно. Дом напротив был темен, а уличные фонари горели через один вполнакала. «Второй час, — решил Петр, — теперь не уснуть».

— Где Настя? Позови ее к телефону, — попросил он.

— Она у подружки, уроки делают.

— Почему всякий раз, когда мы разговариваем, ее нет дома?

— Так получается…

— …а ей самой ты звонить не разрешаешь!

— Знаешь сколько это стоит? Последний раз вы почти на сто долларов наговорили.

— Мне почему-то казалось, что в Австрии платят шиллингами, а ты говоришь — сто долларов.

— Это чтобы ты лучше понял. На сто долларов можно хорошее платье купить. Или туфли. А ты мне — сколько мы жили — самой дрянной шубы не купил! Вместо заботы о семье — только слова, одни слова! Даже в постели ничего не мог, пока не наговоришься. Раз в месяц являлся осчастливить! Тебе никто не нужен, ты только себя любишь, только себя замечаешь. Какая же я была дура, что столько терпела! — она почти кричала, а Петр чувствовал тоску и беспомощность, оттого что понимал ее правоту.

— Да, я был плохим мужем — сколько можно толочь воду в ступе? Хватит! Квартиру продам, меня устроит любая комната в центре. Все деньги отошлю тебе, и все уладится. Так стоит ли посреди ночи извещать телефонисток всех стран, что я ни на что не гожусь как мужчина? — подчеркнуто тихим голосом сказал Петр.

— Ты знаешь, Настя стала говорить почти без акцента. Многие даже не догадываются, что она из России.

— Да, осторожный человек Ефремов, — хмыкнул Яковлев. — Хочет вернуться к шапочному разбору, когда станет ясно, кто есть кто. А ты, что ты думаешь делать?

— По правде говоря, не знаю. Прыгать, как козлик на веревочке, противно.

— Не хочешь после выборов пойти работать ко мне в администрацию?

— Я в администрацию? — Петр искренне рассмеялся. — Вспомни, Володя, сколько лет прошло. Это раньше мы рвались все изменить и исправить. Теперь-то я точно знаю — власть не для меня. Вообще не для таких, как я, тут он запнулся. Яковлев так буднично, как о давно решенном, задал свой вопрос, что Петр не сразу понял. — К тебе в администрацию? Ты так уверен в победе?

— Гарантии только у Бога, да и там не на сто процентов. Но думаю, переиграть Анатолия Александровича вполне реально.

— Я сегодня разговаривал с Прохоровым. Он не считает тебя серьезным конкурентом. По их опросам — ты на пятом-четвертом месте…

— А по твоим?

— Говорят, у тебя очень сильная динамика, ты все время прибавляешь. Если так пойдет дальше, наберешь нужный рейтинг к июню.

— Если успею. Собчак хочет перенести выборы на первую половину мая.

— Вряд ли депутаты согласятся.

— Есть много способов их уговорить. Тем более что Кравцов — на крючке. Кстати, благодаря твоим стараниям. Он сейчас на все пойдет, чтобы угодить Собчаку.

Петр почувствовал, что Яковлев не хочет заговаривать о том, что его тревожит.

— Володя, мы не первый год знакомы. Говори прямо. Что смогу, сделаю.

— Помоги! Мне срочно нужна большая, обстоятельная статья. Ты умеешь писать такие. Можешь начать с того, что я как бы благодарю Собчака. Мол, научил меня уму-разуму. Это чтоб тебя не подвести. Ну, а дальше — на твое усмотрение. Ученого учить — только портить. Самое важное: я тебе верю, в спину стрелять не будешь.

— Хорошо, — коротко согласился Петр и дружески хлопнул Яковлева по плечу. Они были одного роста, только Петр уже начал полнеть, а Яковлев остался таким же стройным и подвижным, как в молодости.

— В футбол еще играешь? — спросил Петр.

— Редко, больше в теннис, два раза в неделю обязательно.

— Никому об этом не говори. Теннис — барская игра, народ этого не любит. Футбол — другое дело. Футбол все любят.

— С юмором у тебя, как всегда, в порядке, — улыбнулся в ответ Яковлев.

— А в остальном?

— Ты изменился, очень изменился. Нет этой, твоей… — Яковлев замялся, подыскивая слово, — фанаберии…

— Скорее амбиций. Жизнь потрепала, не до этого.

— А что же тебе в жизни теперь надо, если власти не хочешь?

— Денег. Совсем немного денег, — весело сказал Петр. — Дай взаймы двести тысяч, и для счастья хватит.

— С такой скромностью пора в монастырь, — засмеялся Яковлев, протягивая две стотысячные купюры. — Смотри, какой красивый пес бегает.

Огромная собака с кудрявой черной шерстью уже давно кружила вокруг.

— Лабрадор! — уверенно определил Петр.

— Сразу видно, что у тебя нет собаки, — сказал Яковлев. — У лабрадора морда шире и прикус другой. А это типичный пудель, только очень большой. Я таких никогда не видел.

— Красивый. Наверное, потерялся, ищет хозяев. — Петр поднял обломок ветки и бросил далеко вперед. Палка еще была в воздухе, а пес уже стремглав летел к месту ее падения.

— Видно, помуштровали пса, вышколен прекрасно. — Яковлев направился к машине.

Вдруг раздался сильный хлопок, Все вокруг озарилось вспышкой ярчайшего голубого света. Яковлев и Петр обернулись одновременно: с середины сада, куда побежала собака, разбегались испуганные мальчишки, но пес будто провалился сквозь землю.

— Петардами балуются, — сказал Яковлев. — Ну, мне пора. Вот номер моего телефона. Если что — звони!

Кошелев встретил Петра улыбкой и с нераспечатанным коньяком на журнальном столике.

— Угощайтесь на здоровье, — сказал он, усаживаясь напротив. — Кажется, наш план срабатывает. Мне уже звонят разные люди: сочувствуют и предлагают помощь, чтобы вас обуздать — вы стали притчей во языцех. А позавчера на приеме со мной заговорил некий господин Хольц, сотрудник одной из строительных немецких фирм. Как говорят разведчики, состоялся косвенный зондаж через третье лицо. Возможно, через лицо незаинтересованное и неосведомленное. А может, наоборот: лицо очень осведомленное и очень заинтересованное. Короче говоря, по тихой воде круги уже пошли.