Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц

Дан начал подниматься по лестнице, продолжая беседу через плечо.

— Ты уверена, что Патрик понимает, что он делает? Думаю, мне надо поговорить с ним на тему о том, насколько целесообразно вести тебя к алтарю.

— Очень остроумно… Вали наверх!

Преодолевая последние ступеньки, Дан резко прекратил смеяться. Он почти не виделся с Анной с тех пор, как она вместе с детьми поселилась у Эрики с Патриком. Как и все остальные жители Швеции, Дан следил за ее трагедией по газетам, но каждый раз, когда он навещал Эрику, Анна уклонялась от встречи с ним. По словам сестры, она б о льшую часть времени проводила, запершись в спальне.

Дан осторожно постучал в дверь. Ответа не последовало, и он снова постучал.

— Анна? Это Дан, можно мне войти?

Ему вновь не ответили. Он стоял перед дверью в нерешительности. От этой ситуации ему было несколько не по себе, но он обещал Эрике попытаться помочь и теперь должен сделать все, что в его силах. Дан вдохнул поглубже и открыл дверь. Анна лежала на кровати, но было ясно, что она не спит — ничего не видящие глаза устремлены в потолок, руки крепко сцеплены на животе. Когда он зашел, Анна даже не взглянула в его сторону. Дан присел на край кровати. По-прежнему никакой реакции.

— Как дела? Как ты себя чувствуешь?

— А как тебе кажется по моему виду? — спросила в ответ Анна, не отрывая глаз от потолка.

— Неважно. Эрика за тебя волнуется.

— Эрика всю жизнь за меня волнуется.

— Да, тут ты права. — Дан улыбнулся. — В ней есть что-то от наседки, правда?

— Это точно, — ответила Анна, переводя на него взгляд.

— Но она хочет тебе добра. И сейчас волнуется чуть больше обычного.

— Да, понимаю. — Анна вздохнула. Продолжительный глубокий вздох, казалось, выпустил из ее тела далеко не только воздух. — Я лишь не знаю, как мне из этого выбраться. Вся энергия словно исчезла. Я ничего не чувствую. Совсем ничего. Ни горя, ни радости. Просто ничего не чувствую.

— Ты с кем-нибудь разговаривала?

— Ты имеешь в виду психолога или что-то подобное? Эрика с этим ко мне тоже пристает. Но я не могу себя заставить. Сидеть и разговаривать с совершенно посторонним человеком. О Лукасе. О себе. Мне с этим просто не справиться.

— А что, если… — Дан засомневался и даже заерзал на месте. — А что, если тебе немного поговорить со мной? Конечно, нельзя сказать, что мы друг друга прекрасно знаем, но я ведь и не совсем посторонний.

Он умолк, напряженно ожидая ответа. Ему очень хотелось, чтобы она согласилась. Вид ее исхудавшего тела и загнанного выражения глаз вдруг пробудил в нем инстинкт защитника. Она так похожа на Эрику, хотя и не совсем — более боязливая и хрупкая.

— Даже… не знаю, — с сомнением сказала Анна. — Я не знаю, что говорить… с чего начать.

— Для начала мы можем пойти прогуляться. Если захочешь, будем разговаривать по пути. Не захочешь — просто пройдемся. Как тебе такая идея? — В его голосе слышалась заинтересованность.

Анна осторожно приподнялась и села. Немного посидев спиной к нему, она встала.

— Ладно, пройдемся. Но только пройдемся.

— О'кей, — кивнул в ответ Дан.

Он спустился вниз раньше Анны и бросил взгляд на кухню, где гремела посудой Эрика.

— Мы пойдем погуляем, — прокричал он и уголком глаза отметил, как Эрика напряглась, делая вид, что в этом нет ничего особенного.

— На улице немного прохладно, так что лучше надень куртку, — сказал он Анне, которая послушалась его совета, набросила бежевое полупальто с капюшоном и обмотала вокруг шеи большой платок цвета слоновой кости.

— Готова? — спросил он, сам чувствуя, что вопрос получился с подтекстом.

— Думаю, да, — тихо ответила Анна и вышла за ним на весеннее солнце.

— Послушай, неужели к этому можно привыкнуть? — спросил Мартин уже в машине, на пути во Фьельбаку.

— Нет, — коротко ответил Патрик. — Во всяком случае, я на это надеюсь. Иначе придется сменить работу.

Поворот в местечке Лонгшё он преодолел на слишком высокой скорости, и Мартин, как всегда, судорожно ухватился за поручень над окном. Он взял себе на заметку: надо будет предупредить новенькую, чтобы не садилась в машину к Патрику. Впрочем, уже слишком поздно. Она ведь утром выезжала с Патриком к месту ДТП и, вероятно, успела получить первую порцию ощущений близкой смерти.

— Как она тебе? — спросил Мартин.

— Кто? — Патрик казался немного более рассеянным, чем обычно.

— Новенькая. Ханна Крусе.

— Ну, вроде ничего…

— Но?

— В каком смысле? — Патрик повернулся к коллеге, что заставило того еще крепче ухватиться за поручень.

— Смотри на дорогу, черт возьми! Мне показалось, тебе хочется что-то добавить.

— Даже не знаю, — медленно произнес Патрик. К радости Мартина, на этот раз он не оторвал взгляда от дороги. — Я просто не привык к таким чертовски… амбициозным людям.

— И что, черт побери, ты хочешь этим сказать? — засмеялся Мартин, правда не сумев скрыть, что немного задет.

— А-а, не обижайся, я не имел в виду, что тебе недостает амбиций, но Ханна… даже не знаю, как описать… в ней амбиции хлещут через край!

— Через край, — скептически сказал Мартин. — Ты сомневаешься в ней, потому что она слишком амбициозна… Не можешь ли ты выразиться поточнее? И что, собственно, плохого в целеустремленных девушках? Надеюсь, ты не из тех, кто считает, что для нашей работы женщины не годятся?

— Ты что, плохо меня знаешь? — Патрик снова оторвался от дороги и устремил на Мартина в высшей степени недоверчивый взгляд. — Ты думаешь, что я какая-нибудь скотина антифеминистского толка? И это при том, что моя жена зарабатывает вдвое больше меня… Я только хотел сказать, что… э, наплюй, сам потом поймешь.

Мартин немного помолчал, а затем спросил:

— Ты серьезно? Неужели Эрика зарабатывает вдвое больше тебя?

Патрик захохотал.

— Я знал, чем тебя заткнуть. Хотя, по правде говоря, это только до вычета налога. Потом б о льшая часть уходит государству. И слава богу. Богатеям живется чертовски скучно.

Мартин тоже засмеялся.

— Да, ужасная судьба. Никому такой не пожелаешь.

— А я что говорю? — Патрик улыбнулся, но вскоре к нему вернулась серьезность.

Они свернули в район Кулленомродет, где вплотную друг к другу расположились многоэтажные дома, и заехали на стоянку. Потом еще немного посидели в машине.

— Ну, пора. Опять.

— Да, — отозвался Мартин и умолк.

Ком в желудке разрастался с каждой минутой. Но отступать некуда, так что уж лучше покончить с этим поскорее.

— Ларс? — Ханна опустила сумку на пол возле двери, повесила куртку и поставила туфли на полочку для обуви. Никто не отозвался.

— Ларс? Ау! Ты дома? — Она почувствовала, как в голос закрадывается беспокойство. — Ларс?