Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц

— Да, нам ведь хочется, чтобы в прессе о Тануме сообщалось по меньшей мере столько же, сколько об Омоле и Тёребуде. — Эрлинг раскурил сигару и посмотрел на продюсера сквозь дым. — Вы точно не хотите, чтобы я угостил вас сигарой? — Он кивнул в сторону стоящей на столе шкатулки — хьюмидора, [13] Хьюмидор (лат. humidus — влажный) — ящик, шкатулка (реже шкаф или комната) для хранения сигар. Главной задачей хьюмидора является поддержание уровня влажности на уровне 65–75 %, при котором сигары могут храниться без потери качества. как обычно говорил Эрлинг, делая ударение на «о». Такие вещи важны. Только любители хранят сигары в фабричных дурацких коробках, а у настоящих знатоков имеется хьюмидор.

Фредрик Рен помотал головой.

— Нет, спасибо, я придерживаюсь простых ядовитых палочек. — Он достал из кармана пачку «Мальборо» и закурил. Дым начал плотно окутывать стол.

— Не могу не подчеркнуть, как важно, чтобы в ближайшие недели о нас действительно заговорили. — Эрлинг сделал еще одну затяжку. — Омоль ведь во время съемок попадал на первые страницы газет не реже чем раз в неделю, и Тёребуда от него не намного отставала. Я надеюсь, что в нашем случае будет по меньшей мере так же. — Он помахивал сигарой, как указкой.

Продюсер не дал себя запугать — он привык управляться с самоуверенными телевизионными начальниками и не боялся бывшего руководителя, а теперь мелкой шишки в стране лилипутов.

— Заголовки появятся, не сомневайтесь. Если дело пойдет туго, придется просто поддать жару. Поверьте, мы точно знаем, на какие кнопки надо нажимать. Наши подопечные не семи пядей во лбу. — Он засмеялся, и Эрлинг присоединился. — Уравнение на самом деле чертовски просто. Мы собираем несколько тупых и жаждущих медийной известности молодых людей, снабжаем их кучей спиртного и расставляем вокруг них постоянно включенные камеры. Они регулярно недосыпают, паршиво едят и все время испытывают давление с нашей стороны и со стороны телезрителей, сознавая, что должны что-то создавать, демонстрировать. Если у них не получится, им придется распрощаться с посещениями баров, проходами без очереди в ночные клубы, обилием девиц и денег за фотки для журналов. Не сомневайтесь, они заинтересованы в газетных заголовках и телерейтингах, а у нас имеются необходимые инструменты, чтобы направить их энергию в нужное русло.

— Похоже, что вы свое дело знаете. — Эрлинг склонился над столом и стряхнул длинный столбик пепла в пепельницу. — Хотя должен признаться, что сам я прелести таких программ не понимаю. Мне бы и в голову не пришло смотреть подобное, не будь у нас особой заинтересованности в данном шоу. Слава богу, я знаю, какие программы показывали раньше. То было качественное телевидение. «Это твоя жизнь», «Безмолвные гости», «Гость Хагге»… [14] Развлекательные программы шведского ТВ 1980–1990-х годов. Таких ведущих, как Лассе Хольмквист и Хагге Йейгерт, теперь уже больше нет.

Фредрик Рен с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Вечно эти старикашки ноют по поводу того, что телевидение раньше было лучше. Но посади их перед серией с таким Хагге, или как его там, они уснут в течение десяти секунд. Снотворное, блин, а не программы. Но он лишь улыбнулся Эрлингу, словно был с ним полностью согласен. С этим мужиком надо поддерживать хорошие отношения.

— Только мы, разумеется, не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал, — продолжил Эрлинг с озабоченной морщиной на лбу.

Будучи руководителем компании, он с успехом пользовался этой морщиной, и в результате долгих тренировок она получалась почти естественной.

— Конечно же нет, — вторил ему продюсер, тоже попытавшийся изобразить на лице озабоченность и заинтересованность. — Мы тщательно следим за самочувствием участников и даже организовали им на время съемок поддержку профессионального психолога.

— Кого же вы наняли? — спросил Эрлинг, откладывая сигару, от которой уже почти ничего не осталось.

— Нам очень повезло, нас познакомили с психологом, который только что переехал в Танум. Его жена получила должность в местной полиции. У него солидный профессиональный опыт, поэтому мы очень рады, что нашли его. Он будет беседовать с участниками индивидуально и со всеми вместе раза два в неделю.

— Отлично, отлично, — закивал Эрлинг. — Нам ведь чрезвычайно важно, чтобы все хорошо себя чувствовали. — Он отечески улыбнулся Фредрику.

— В этом вопросе у нас с вами полное единодушие. — Продюсер улыбнулся в ответ. Правда, не столь по-отечески.

Калле Шернфельт стоял в нерешительности, держа в одной руке мундштук, а в другой тарелку, и с отвращением смотрел на остатки еды.

— Тьфу, какой, блин, бардак, — сказал Калле, будучи не в силах оторвать взгляд от смешавшихся в одну кашу мяса, соуса и кусочков картошки. — Эй, Тина, когда мы наконец поменяемся? — раздраженно спросил он, уставившись на проплывавшую мимо девушку, державшую две тарелки с аккуратно разложенной на кухне едой.

— Что до меня, так никогда, — огрызнулась та, открывая бедром дверь.

— Дьявол, как я это ненавижу! — прорычал Калле и скинул тарелки в мойку. Раздавшийся сзади голос заставил его вздрогнуть.

— Послушай, если ты что-нибудь разобьешь, мы вычтем у тебя из зарплаты. — На него сурово смотрел Гюнтер, шеф-повар ресторана «Постоялый двор».

— Если ты думаешь, что я тут из-за денег, ты жестоко ошибаешься, — нагло ответил Калле. — К твоему сведению, дома, в Стокгольме, я трачу за вечер больше, чем ты зарабатываешь за месяц!

Он взял еще одну тарелку и демонстративно швырнул ее в мойку. Тарелка разбилась, а его дерзкий взгляд явно подстрекал Гюнтера к каким-либо действиям. На секунду показалось, что шеф-повар уже открывает рот, чтобы выругаться, но потом он взглянул на камеры и, что-то бормоча, пошел обратно на кухню — размешивать булькающую на конфорках еду.

Калле криво усмехнулся. Всё одно, где ни находись — в Танумсхеде или в центре Стокгольма. Реально. Кто платит, тот и заказывает музыку. Все тянутся к деньгам. С этим он вырос, научившись так жить и ценить такой уклад. Почему бы и нет? Ведь ему от этого одна польза. Он же не виноват, что родился в мире, где деньги швыряют на ветер. Только однажды — на острове — ему довелось ощутить, что эти правила не работают. От одной мысли об этом он помрачнел.

Калле согласился участвовать в «Робинзоне», полный радужных надежд. Он привык побеждать и был уверен, что ему не составит труда на голову разбить кучку тупых провинциалов. Он ведь знал, что за народ участвует в программе — безработные, грузчики и парикмахерши. Для такого парня, как он, победить их — раз плюнуть. Однако реальность обернулась для него шоком. При отсутствии возможности вытащить бумажник и блеснуть важными оказались совершенно иные вещи. Когда еда закончилась и кругом осталось одно дерьмо и песчаные блохи, его достоинства свелись к нулю. Он испытал жгучую боль. При голосовании его поставили пятым, он даже не пошел на последнюю тусовку. Ему внезапно пришлось осознать, что люди не питают к нему теплых чувств. Не то чтобы он был самым популярным парнем в Стокгольме, но там к нему, по крайней мере, относились с уважением и восхищением. Перед ним часто и с удовольствием заискивали, чтобы не упустить момента, когда шампанское льется рекой и вокруг вьются девицы. На острове этот мир казался бесконечно далеким, и победу одержал какой-то полный ноль из Смоланда [15] Смоланд — одна из южных провинций Швеции. — кретин столяр, вокруг которого все ахали, потому что он такой подлинный, такой честный, такой простой. Проклятые идиоты. Да, остров оставил впечатление, которое Калле постарался забыть как можно скорее.