Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц

— Я возьму рагу, — заявил Мельберг и посмотрел на Роз-Мари. — А что хотела бы вкусить сегодня моя прекрасная дама?

Хедстрём закашлялся, поперхнувшись водой, и Мельберг взглянул на него с укоризной, подумав, как неловко, когда взрослые мужчины не умеют себя вести. У современной молодежи и впрямь имеются большие пробелы в воспитании.

— Я бы с удовольствием съела свиное филе, — сказала Роз-Мари, развернула салфетку и положила ее себе на колени.

— Вы живете в Мункедале? — вежливо спросил Мартин, подливая ей воды.

— Я временно живу в Дингле, — ответила она, отпив глоток воды перед тем, как продолжить. — Мне предложили выгодные условия досрочного выхода на пенсию, и я не смогла отказаться, а потом решила переехать поближе к семье. Поэтому меня временно приютила сестра, пока я не найду собственного жилья. Я так долго жила на восточном побережье, что хочу хорошенько поосмотреться, прежде чем осесть окончательно. Если уж я пущу корни, то меня вынесут оттуда только вперед ногами. — Она засмеялась заливистым смехом, от которого сердце Мельберга забилось чаще. Словно услышав это, она продолжила, скромно опустив глаза: — Посмотрим, что получится. Это несколько связано с тем, каких людей встречаешь на пути.

Она подняла глаза и в напряженной тишине встретилась с Мельбергом взглядом. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо был так счастлив. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут пришла официантка с заказом. Роз-Мари переключила внимание на Патрика:

— Как все-таки обстоит дело с этим жутким убийством? Насколько я поняла Бертиля, это просто какой-то кошмар.

Патрик усиленно пытался донести до рта вилку, нагруженную рыбой, картошкой, соусом и овощами.

— Да, кошмар, пожалуй, самое подходящее слово, — ответил он, прожевав. — И нам отнюдь не облегчает работу весь этот цирк, устроенный СМИ. — Он взглянул в окно на здание клуба.

— М-да, я просто не понимаю, как людям может нравиться сидеть и смотреть эту чушь. — Роз-Мари покачала головой. — Особенно после такого трагического события. Нет, люди прямо какие-то стервятники!

— Не могу с вами не согласиться, — мрачно сказал Мартин. — Думаю, проблема в том, что они не воспринимают тех, кого показывают по телевизору, как настоящих людей. Это единственное объяснение. Они просто не в силах увидеть в них людей, иначе как бы они могли получать от этого удовольствие!

— Вы подозреваете, что в убийстве замешан кто-то из остальных участников? — Роз-Мари таинственно понизила голос.

Патрик бросил взгляд на начальника. Он чувствовал себя не в своей тарелке, обсуждая вопросы, связанные с расследованием, с гражданскими лицами. Но Мельберг молчал.

— Мы рассматриваем преступление под всеми возможными углами, — осторожно сказал Патрик. — И у нас пока еще не сформировалось какой-либо конкретной версии. — Он твердо решил ничего больше не говорить.

Некоторое время они ели молча. Еда была вкусной, а странному квартету нелегко было найти общую тему для беседы. Внезапно тишину нарушил пронзительный звонок телефона. Патрик порылся в карманах в поисках мобильника, а затем быстро двинулся в холл, отвечая на ходу, чтобы не мешать остальным посетителям ресторана. Через несколько минут он вернулся, но садиться не стал, а сразу обратился к Мельбергу.

— Это Педерсен. Результаты вскрытия Лиллемур Перссон готовы. У нас могут появиться какие-нибудь дополнительные зацепки.

Глаза у него были серьезными.

Ханна наслаждалась тишиной. Она решила поехать обедать домой — на машине дорога занимала всего несколько минут. После нервной обстановки прошедших дней было приятно дать ушам отдохнуть от телефонных звонков. Сюда же доносился только звук шедшего по дороге транспорта, и то как отдаленный шум ветра.

Она села за кухонный стол и принялась дуть на еду, которую несколько минут подержала в микроволновке. Бефстроганов из колбасы, оставшийся от вчерашнего ужина, казался ей блюдом, которое становится вкуснее на следующий день после приготовления.

Приятно побыть дома одной. Ларса она любила больше всего на свете, но, когда он находился дома, в воздухе все время висело напряжение, ощущение недосказанности. Ханна чувствовала, что постоянное пребывание в поле напряжения дается ей все тяжелее.

Она прекрасно знала, что им никогда не удастся изменить то, что подтачивает их отношения. Прошлое словно накрыло их жизнь влажным, тяжелым пледом. Иногда она пыталась заставить Ларса понять, что необходимо совместными усилиями попробовать приподнять этот плед, впустить немного воздуха и света. Но он не знал другого способа жить, кроме пребывания в этой темноте и влаге, которая, несмотря на тяжесть, казалась, по крайней мере, хорошо знакомой.

Иногда ей страшно хотелось чего-то другого, хотелось вырваться из злосчастного замкнутого круга, в который они угодили. В последние годы она все чаще чувствовала, что стереть их прошлое смог бы ребенок — осветить их темноту, облегчить тяжесть и дать возможность дышать. Но Ларс отказывался, даже не хотел обсуждать эту тему. Он говорил, что у него есть работа, у нее тоже, и достаточно. Проблема же заключалась в том, что Ханна понимала — им этого вовсе не достаточно. Все время требовалось нечто большее, и так без конца. Ребенок же мог бы все остановить, прекратить. В отчаянии она опустила вилку на тарелку. Есть больше не хотелось.

— Как ты сегодня? — Симон озабоченно посмотрел на Мехмета, сидевшего напротив него в маленьком закутке пекарни, где персонал пил кофе. Они хорошо поработали и теперь могли позволить себе немного передохнуть. Это, однако, означало, что командовать в магазине остался Уффе, поэтому Симон постоянно бросал туда беспокойные взгляды.

— За пять минут он ничего не успеет разгромить. Мне, во всяком случае, так кажется… — со смехом сказал Мехмет. Симон расслабился и тоже засмеялся.

— К сожалению, я полностью утратил иллюзии в отношении именно этого, так сказать, прибавления к моему персоналу, — посетовал он и отпил кофе. — Вероятно, я вытянул несчастливый билет, когда участников распределяли по рабочим местам.

— И да и нет, — отозвался Мехмет, тоже сделав глоток. — Тебе ведь достался и выигрышный билет, — пояснил он с довольной ухмылкой. — Я! Если ты сложишь меня с Уффе, то получишь одного посредственного работника.

— Ты прав, — засмеялся Симон. — Я получил еще и тебя!

Он вновь посерьезнел и посмотрел на Мехмета долгим взглядом, от которого Мехмет предпочел уклониться. Этот взгляд содержал так много вопросов и невысказанных слов, что он не чувствовал себя в силах на него ответить, во всяком случае, сейчас. А может быть, и вообще.

— Ну так что — как ты себя ощущаешь? — Симон не спускал с него глаз.