Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц

— За что его сажали?

— О, причин много. Перечень имеется в верхней папке, с указанием годов. Нанесение побоев, угрозы, пьянство за рулем, причинение смерти по неосторожности, квартирные кражи и тому подобное. Думаю, он провел в тюрьме больше времени, чем на воле.

— Можно, я заберу этот материал? — с надеждой спросил Патрик.

— Да, я так и предполагал. — Челль кивнул. — И обещайте, что сообщите, если вам потребуется наша помощь. Мы, со своей стороны, тут обязательно поспрашиваем и проверим, не найдется ли чего-нибудь такого, что сможет вам пригодиться.

— Огромное спасибо, — сказал Патрик, и они с Мартином встали.

По пути к выходу им снова пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за темпом Челля. Ноги их коллеги из Южной Швеции работали как барабанные палочки.

— Вы сегодня же едете дальше? — поинтересовался Челль, обернувшись уже перед дверью на улицу.

— Нет, мы забронировали номер в отеле «Скандик», чтобы успеть спокойно посмотреть материал перед следующим пунктом программы.

— Нючёпинг, как я слышал? — уточнил Челль, сразу обретя серьезный вид. — Мы не особенно-то привыкли к убийцам, так широко распространяющим свои милости.

— Да уж, — подтвердил Патрик столь же серьезным голосом. — Такое встречается не слишком часто. Скорее редко.

— Что ты предпочитаешь? Собачек или просматривать папку Марит? — Йоста не мог скрыть раздражение по поводу свалившихся на них заданий.

Ханна тоже казалась не особенно веселой: наверняка рассчитывала приятно провести субботнее утро дома с мужем. Правда, Йоста, сам того не желая, был вынужден признать, что если сверхурочная работа вообще бывает оправданной, то сейчас именно такой случай. Расследовать в общей сложности пять убийств одновременно их отделению доводилось не часто.

Они с Ханной устроились за кухонным столом, чтобы распределить оставленные Патриком задания, но ни один из них энтузиазма по этому поводу не испытывал. Йоста рассматривал Ханну, стоявшую возле мойки и наливавшую кофе. Когда она только начала у них работать, ее никак нельзя было назвать упитанной, но теперь она выглядела скорее тощей, чем худенькой. Он вновь задумался над тем, что у нее творится дома. В последнее время в ее лице появилось нечто напряженное, почти страдальческое. Может, у них с мужем не получается с детьми, размышлял он. Ведь ей сорок лет, а детей так и нет. Йосте хотелось предложить ей выслушать любые ее проблемы, но ему казалось, что подобное будет воспринято не слишком благосклонно. Ханна откинула прядь светлых волос, и Йосте вдруг почудилось в этом движении столько хрупкости, столько неуверенности. Ханна Крусе воистину являлась женщиной, полной противоречий. Внешне она была сильной, самоуверенной и отважной, но вместе с тем в какие-то краткие мгновения, в некоторых жестах он, казалось, усматривал нечто совершенно иное — пожалуй, правильнее всего было бы описать это как… надломленность. Однако, когда Ханна обернулась, Йоста сразу же засомневался, подумав, не преувеличивает ли он свою прозорливость. Ее лицо казалось закрытым. Сильным. Никакой слабости видно не было.

— Я возьму документы Марит, — сказала Ханна, усаживаясь. — А ты берись за собачек. Подходит? — Она посмотрела на него поверх чашки.

— Подходит. Я же сам предложил тебе выбирать, — отозвался Йоста чуть более недовольным голосом, чем предполагал.

Ханна улыбнулась, и улыбка настолько смягчила ее лицо, что он еще больше усомнился в справедливости своих рассуждений.

— Какое несчастье, что надо еще и работать, правда, Йоста?

Она подмигнула в знак того, что дразнит его, и он не удержался от ответной улыбки. Отбросив размышления по поводу ее личной жизни, он решил просто получать удовольствие от общения с новой коллегой. Она ему действительно нравилась.

— Тогда я беру собачек, — сказал он, вставая.

— Гав, — ответила она и засмеялась. Потом принялась перелистывать лежавшую перед ней папку.

— Я слышал, что тут на днях кипели кое-какие страсти, — сказал Ларс, окинув строгим взглядом сидевших кружком участников шоу. Все молчали, и он предпринял новую попытку. — Может, кто-нибудь окажет любезность и просветит меня по поводу произошедшего?

— Тина оскандалилась, — пробормотала Йонна.

Тина злобно сверкнула на нее глазами.

— Блин, ничего подобного! — Она оглядела собравшихся. — Вам просто завидно, что это не вы его нашли. И не додумались до такого!

— Послушай, я так подло никогда не поступал, — возразил Мехмет, глядя на свои ноги. В последние дни он казался непривычно подавленным.

— Как ты себя чувствуешь, Мехмет? — Ларс переключился на него. — Ты, похоже, не в настроении.

— Все нормально, — ответил парень, по-прежнему пристально разглядывая свои ботинки.

Ларс посмотрел на него испытующе, но докапываться не стал: Мехмет явно не хочет делиться. Может, при индивидуальной беседе получится лучше. Ларс вернулся к Тине, которая с вызовом вскинула голову.

— Что же в дневнике тебя так сильно возмутило? — мягко спросил он. Тина демонстративно сжала губы. — Что заставило тебя почувствовать себя вправе выставить Барби… Лиллемур напоказ?

— Она написала, что у Тины нет таланта, — услужливо ответил Калле. После беседы в ресторане отношения между ними были крайне холодными, и он с удовольствием воспользовался случаем ее подколоть. Брошенные ею слова по-прежнему жгли и причиняли боль, поэтому в его голосе слышалось злорадство: в данный момент ему больше всего хотелось ее побольнее ранить. — И едва ли Барби можно за это винить, — холодно сказал он. — Она ведь просто констатировала факт.

— Заткнись, заткнись, заткнись! — брызгая слюной, закричала Тина.

— Давайте успокоимся, — призвал Ларс с нотками суровости в голосе. — Значит, Лиллемур написала про тебя в дневнике что-то оскорбительное, и поэтому ты почувствовала себя вправе осквернить ее память. — Он строго посмотрел на Тину, но та отвела взгляд. Его слова прозвучали так… жестоко и зло.

— Она ведь написала мерзости обо всех, — проговорила Тина и оглядела группу в надежде перенести часть недовольства Ларса на кого-нибудь другого. — Она написала, что ты, Калле, избалованный сынок богатея, а ты, Уффе, один из самых тупых людей, кого ей доводилось встречать, и что Мехмет чертовски не уверен в себе и так безумно боится не угодить своей семье, что ему следует понять: нельзя быть таким бесхребетным! — Тина сделала паузу, а потом обратила взгляд к Йонне. — А про тебя она написала, что ты до нелепости погрязла в примитивных бытовых проблемах и что с твоей стороны очень патетично резаться по этому поводу. Так что досталось всем! Теперь вы все знаете! Кто-нибудь из вас по-прежнему считает, что «мы должны чтить память Барби», или что там еще за чушь вы несли? Если вы испытываете угрызения совести за то, что прижали ее к стенке за все дерьмо тем вечером, забудьте! Она получила по заслугам! — Тина тряхнула волосами, призывая кого-нибудь ей возразить.