Светлана Гончаренко - Зимний пейзаж с покойником

Громадностью поражал не только сам дом. В глубине пустого двора орудовал лопатой кто-то неестественно могучий. Даже собака жила тут такая большая, что Игорь Петрович сначала принял ее за взрослого медведя.

– Эй, Арька, мы уже тут, – весело гаркнул в мобильник Можжин.

Студийная машина в это время парковалась рядом с тремя иномарками напротив кованых ворот – достойных Вестминстера, как подумалось барду. Впрочем, Игорь Петрович никакого Вестминстера сроду не видал. Может, там все помельче, поскромнее?

Скоро по дорожке от замка к воротам за прыгала тонконогая фигурка олигарха. Можжин вышел из машины и радостно поприветствовал друга, стукнув кулаком по его тщедушной спине.

– В гостиной, где мы с тобой пиво пили, сегодня снимать не получится, – сообщил в ответ олигарх. – Занято! Наши завтра уезжают в Австрию, а сегодня затеяли маленькое пати. Но ничего, мы наверху устроимся, в будуаре – там еще круче. Если вы ненадолго, никто возбухать не станет.

Игорь Петрович погрустнел. Он понял, что приятель Можжина вовсе не хозяин дома, а какая-то мелкая сошка. Их группу в замке, возможно, не только не ждут, но еще и вон попросят. Как глупо!

Можжин так не думал. Он продолжал приветливо колотить друга по спине и топать к крыльцу. Стрекавин с гитарой плелся сзади. Витек остался дремать в машине. Он был настоящий профессионал: спал в любое время суток глубоко и помногу. Именно его всегда брали на съемки официальных мероприятий, которые длились бесконечно. Витек был надежен и терпелив, как верблюд. Он не рвался хлебнуть пивка или сгонять куда-нибудь по своей надобности – он просто отсыпался в машине до мигрени и провалов в памяти.

Войти в замок великанов оказалось непросто. Когда Стрекавин переступал порог, что-то сильно толкнуло его сзади. Бард чуть не рухнул на четвереньки. Странная тень мелькнула рядом, огромная, как и все в этом доме.

– Мамай, подлец! – взвизгнул приятель Димона и вцепился в ускользающую тень тощими пальцами.

Тень детски захныкала и остановилась.

– Серега, сюда! – крикнул ловец тени. – Мамай снова в дом залез! Быстрей, я его держу!

Со двора на крыльцо взбежал плечистый парень в валенках – тот самый, наверное, что чистил снег. Он ловко перехватил добычу можжинского друга и не без усилий выволок ее на свежий воздух. Добычей оказалась гигантская лохматая овчарка с непомерно крупной безухой головой и дьявольским огнем в глазах. Именно ее Игорь Петрович видел во дворе и в сумерках посчитал ручным медведем.

– Куда тебя на х… несет! – сипло ворчал Серега, спихивая овчарку со ступенек. – …дел бы себе на дворе. Погода-то ох…ная!

Овчарка упиралась, скребла когтями по ступенькам и не желала наслаждаться погодой.

23 декабря. 22.20. Суржево. Дом Еськовых. Холл и будуар .

Холл замка был пуст, сумрачен и просторен. Паркет сиял так, что казалось, кругом налили воды.

– Тихо тут у вас, как в ухе. Деревня! – одобрительно заметил Можжин.

Бард Стрекавин только пожал плечами: на его вкус, в холле было довольно шумно. В одной из ближних комнат слышалась музыка. Там галдели, хохотали и даже пробовали подпевать хору Турецкого. Оттуда же по глади паркета тянулась длинная дорожка света. Кипела жизнь и на верхних этажах замка – там слушали рэп, хихикали и что-то роняли.

– Католическое Рождество на носу, так что все в сборе, веселятся, – пояснил Арик.

Димон удивился:

– А кто это у вас католик?

– Да никто. Это понты такие.

Арик подвел гостей к высокой вешалке. Ее рога-крючки угрюмо торчали во все стороны. Можжин повесил свою куртку на рог (чтоб до него дотянуться, пришлось подпрыгнуть) и споро разулся. Стрекавин совсем загрустил.

– Давай, бард, скидывай боты – и вперед, – подбодрил его Можжин.

– Что же, я буду сниматься босым? – удивился Игорь Петрович.

Он вспомнил, что сегодня на пятке левого носка у него обнаружилась дырка, а заменить не пришлось – все запасы были еще дырявее.

– Ты не Мадонна, ножки твои в кадр не попадут, – пообещал Димон. – Не боись! У тебя такое интеллигентное лицо, что ниже пояса никто и смотреть не захочет.

Стрекавин разулся и, зажав гитару под мышкой, побрел вслед за Можжиным к лестнице. Ступнями, особенно сквозь дыру в носке, он чувствовал ледяную гладкость паркета. Этот холод казался почему-то оскорбительным. Бард насупился. Съемки клипа, которые еще недавно он считал подарком судьбы и дорогой к славе, стали противны. Лучше б не ездили они с Можжиным дальше мыловаренного завода!

Какая-то женщина вдруг истошно расхохоталась в комнате, где справляли католическое Рождество. Настроение у Игоря Петровича испортилось вконец. Он как раз проходил мимо этой комнаты и видел, что за приоткрытой дверью что-то движется и блестит. Там был праздник. Там танцевали ча-ча-ча, там мигала огоньками наряженная елка, там звякали вилки и неясно рокотала беседа. В глубине комнаты колыхалось что-то большое, ярко-розовое. Женские ноги, не босые, а, наоборот, в востроносых черных туфлях на шпильках, сплетясь, тянулись с дивана. Игорь Петрович, сколько ни старался, ничего больше в дверную щель увидеть не смог. Интересно, чьи они, эти ноги, такие стройные?

Внутри комнаты кто-то прошел мимо двери и на миг заслонил приметные ноги. Стрекавин так внимательно их разглядывал, что даже не понял, мужчина прошел или женщина. Нет, все-таки мужчина. Крупный мужчина в светлом костюме…

Лишь потом – так бывает! – когда Стрекавин уже отвернулся и ступил зябкой ногой на дубовую лестницу, он вдруг увидел человека, который мелькнул за дверью. Очень ясно увидел. Отпе чаталась, оказывается, в сознании Игоря Петровича и круглая щека, и очки, и ухмылка, и трехдневная золотая бородка, этакая щегольски-раздолбайская…

Как? Неужели?.. Не может быть!

– Чей это дом? – шепотом спросил бард, нагоняя Можжина на лестнице.

Димон ответить не успел: в дверях комнаты, где ели и шумели, возник темный силуэт. Женский голос строго спросил:

– Арик, это ты? Снова твои друзья? Снова будут совать бычки под скатерти?

Арик отозвался с лестницы:

– Это телевидение, теть Галь! Мы только на полчасика. Не думайте, я с дядей Сашей договорился – он разрешил. Здесь только бард и режиссер. Они обещали не курить, а Соснихина я больше не приглашаю.

– Они разулись? – грозно осведомилась тетя Галя.

– Конечно, – заверил Арик.

Стрекавин засопел, а Можжин протянул в сторону суровой дамы ногу в полосатом носке. Для убедительности он даже пошевелил пальцами. Это даме не понравилось.

– Надо было еще бахилы надеть, – буркнула она.

– Мы ж все-таки не в морге, теть Галя, – заметил Арик. – Это телевидение!

– Полчаса, не более. Ничего там не замарайте! – предупредила дама и скрылась в веселом шуме.