Марина Серова - Твои дни сочтены

Я была дома одна. Это, в сущности, естественно – с кем мне быть? Погода, кстати, испортилась – за окном накрапывал скучный дождик. Можно сказать, осенний. Хотя за окном царила весна, по настроению этот дождик был явно осенним, поскольку, как мне казалось, вокруг царила скука.

Телефонный звонок прозвучал резким диссонансом моему настроению.

– Слушаю вас, – сказала я, нажав на трубке кнопку и мельком поглядывая на экран включенного телевизора.

– Татьяна Александровна, здравствуйте, – ответствовал мужской голос, показавшийся мне незнакомым.

– Здравствуйте, – немного растерянно сказала я.

– Вы меня, может быть, уже и не помните. Это вас беспокоит Привольнов Алексей… – собеседник в трубке откашлялся.

– Ну, почему же не помню? – слегка улыбнулась я. – Помню.

Алексей Привольнов был младшим братом Григория Привольнова, который, в свою очередь, являлся моим однокурсником в юридической академии, оконченной уже много лет назад. Правда, оканчивали мы ее не в один год: Григорий на третьем курсе женился, окунулся в семейную жизнь, и, видимо, она так увлекла его, что он взял академический отпуск. Потом, правда, вернулся к учебе и даже благополучно окончил, но уже без меня. А до этого мы, можно сказать, дружили и общались довольно плотно, часто ходили друг к другу в гости и вместе отмечали разные праздники и просто удачную сдачу сессии.

Жена Григория, вертлявая хохотушка Вика, училась на параллельном потоке. Словом, семья их была студенческой, веселой, и первое время они частенько устраивали у себя молодежные вечеринки. Потом Вика забеременела, и шумные сборища пришлось прекратить. У Привольновых родилась дочь, и они совсем отдалились от друзей юности.

С тех пор мы виделись с Григорием всего-то пару раз, случайно и мельком.

Насколько мне было известно от общих знакомых, с Викой он развелся после десяти лет брака, дочь их благополучно подрастает, а сам Гришка вопреки выбранной специальности работал не юристом, а владел собственной фирмой по продаже офисной техники.

А вот его младший брат Алексей не изменил профессии. Он окончил все ту же юридическую академию, стал адвокатом и вроде бы довольно успешно работал в какой-то компании. Алексей все же существенно младше меня, мы никогда не состояли в тесных приятельских отношениях, его судьбой я особо не интересовалась.

В студенческие годы на тусовках, проходивших у старшего Привольнова, Алексей, будучи еще совсем школьником, изредка сидел в уголке. Память у меня была хорошей, и сейчас, в момент телефонного разговора, я сразу вспомнила вихрастого, слегка смущенного подростка.

– Вы знаете, у меня к вам дело, – смущенно начал Привольнов. – Я тут заходил к Григорию, он сказал, что вы в некотором роде… Э-э… Ну, как бы это сказать…

– Говори как есть, – отрезала я.

– Словом, я хочу вам заказать одно дело… – выдохнул Алексей.

– Какое дело? – удивилась я.

– Девчонка одна покончила с собой, студентка.

– И что? – растерялась я.

– Я хотел бы, чтобы вы доказали обратное!

– Оба-на! – удивилась я, покачав головой. – Знаешь, Леша, я, должно быть, разочарую тебя, но я занимаюсь несколько другими вещами. То есть мне заказывают расследование, я его честно провожу и в процессе докапываюсь до истины. Только так и никак иначе. Никакой подтасовкой фактов и прочим мошенничеством не занимаюсь. Поэтому, если ваша девочка действительно покончила с собой, я не смогу доказать обратное. И даже не стану пытаться. То же самое и с несчастным случаем: если он имел место, тут уж ничего не поделаешь.

– Да нет же, Татьяна Александровна, вы не поняли! – заговорил горячо Алексей. –  Она вовсе не покончила с собой! Она не могла! Поверьте мне, это была хорошая, серьезная, порядочная девушка! С ней случилась трагедия. Я уверен, что ее убили.

Я мысленно вздохнула, а Привольнов тем временем продолжал:

– Очень вас прошу, выслушайте меня при личной встрече! Подъеду куда скажете и когда скажете.

Я снова вздохнула и задумалась. В принципе пора приниматься за работу. Хотелось и развеяться, и, чего душой кривить, деньги тоже не помешали бы. Не люблю, когда у меня нет финансового запаса. Вернее, он, конечно, есть всегда, но это неприкосновенный. Так сказать, крупные вложения. Я всегда люблю иметь на текущие расходы достаточную сумму, чтобы не лазить ни по каким заначкам. К тому же пусть простуда и не прошла окончательно, но все же мне стало гораздо лучше, и завтра я бы уже вполне могла приступить. Да и давнее знакомство с Привольновыми, ностальгические воспоминания юности сыграли свою роль…

– Хорошо, – наконец согласилась я. – Приезжай через час, записывай адрес. – Я продиктовала Алексею свои координаты. – Только имей в виду – ничего гарантировать не могу. Если, выслушав тебя, не найду оснований, чтобы усомниться в версии самоубийства или несчастного случая, я буду вынуждена отказаться от расследования ввиду его нецелесообразности.

– Спасибо, Татьяна Александровна! – обрадованно проговорил Алексей и отключил связь.

– Да не за что, – пожав плечами, сказала я самой себе. – Я же еще ничего не сделала. И неизвестно, стану ли делать.

До прихода Алексея я решила еще немного полежать, чтобы набраться сил. Неизвестно, когда теперь выдастся такая возможность. Вот всегда так: лежишь, бездельничаешь, надоедает, хочется перемен. Но как только они приходят, становится немного жаль…

Алексей Привольнов явился ровно через час после звонка. Он выглядел смущенным и каким-то неуклюжим. Конечно, он возмужал, но внутренне, на мой взгляд, остался таким же неуверенным в себе подростком. Его прежние торчащие вихры теперь были пострижены у хорошего мастера, прилизаны гелем и уложены в современную прическу а-ля западный адвокат. Одет он был в отлично сшитый костюм, но то ли из-за внутренней неуверенности, то ли еще по какой-то причине он сидел на нем мешковато, словно, что называется, с чужого плеча, хотя явно изготовлен на заказ, а не куплен в магазине. Но проницательный взгляд серых глаз показывал, что он не так прост, как кажется. И вовсе не такой недотепа, как в подростковом возрасте.

Пройдя в гостиную, Алексей поступил по-деловому: не стал тратить время на ритуальные раскланивания, комплименты и треп относительно прошлого. Он опустился в кресло и, состроив озабоченное и даже, как показалось мне, скорбное лицо, начал:

– В общем, у моего работодателя Милехина Владимира Петровича пятого апреля погибла дочь Олеся. Она была студенткой медицинского института. Пятый курс. Двадцать два года…

– Причина гибели? – спросила я, принимая его деловой тон и поглядывая искоса на календарь – там значилось уже двадцать пятое апреля.