Иван Кирий - Дело Ирины Гай

План был реальным, и мы с Евгением согласились.

Сказав секретарю сельсовета, что к ним прибыли товарищи из района по вопросу культпросветработы на селе и она будет занята с ними, председатель повела нас в сельский клуб, показала библиотеку, а потом мы зашли к ней домой.

Пока умылись и немного отдохнули с дороги, пришла София Унгур. Председатель сельсовета завела ее к нам в комнату, сказала, что вот эти товарищи, мол, хотят с ней поговорить, а она тем временем отлучится.

Несмотря на свой возраст, а ей уже было почти сорок, София, как и Гай, выглядела моложе. Высокая, стройная. Тугие щеки пламенели румянцем, а на полных губах словно выступал сок черешни. Нос небольшой, ровный, с тонкими лепестками ноздрей. Глаза темные, блестящие. Брови и косы - словно смоляные.

Признаться, я даже растерялся, когда увидел ее, не мог поверить в то, что эта красавица могла когда-то проявить такое бессердечие. Ведь говорят: красивы люди внешне - красивы и душой.

Наверное, красота этой женщины поразила и Евгения, потому что он тоже сперва словно растерялся, но быстро взял себя в руки.

- Садитесь, пожалуйста, - пригласил Софию и, когда она села на краешек дивана, объяснил ей, кто мы и откуда.

Трудно сказать, или догадалась Ингур сразу, по какому мы делу, или просто на нее нагнало страха слово "следователь", но румянец на ее щеках исчез, и погас тот блеск, та страстность, которые излучали ее глаза минуту назад.

Евгений тоже заметил это сразу и поспешил ее успокоить:

- Не волнуйтесь, София Яновна, наш приезд вам ничем не грозит. Мы просто хотим кое о чем у вас расспросить.

- Нет, нет, я ничего, - смутилась она. - Я... спрашивайте...

Чтобы женщина не боялась и не замкнулась в себе, Евгений предварительно заверил, что наш разговор с ней сохранится в строгой тайне, потому ей следует быть с нами откровенной.

Я записал их разговор почти дословно. Вот он, в вопросах и ответах.

- Вы жили в Одессе?

- Жила.

- Как долго? Когда? Где работали и жили? Расскажите поподробней.

- Приехав в Одессу в августе пятьдесят восьмого года, устроилась на канатный завод, снимала комнату неподалеку от завода. Поработала больше года и бросила. Работа тяжелая, а заработки маленькие. Пошла в строительно-монтажное управление. На строительстве, говорили, и заработать можно, и общежитие есть. Но так только говорили. В начале шестидесятого рассчиталась и там, пошла разнорабочей на железнодорожный вокзал. Там сразу дали место в общежитии - на Ковальской улице, двадцать. Где-то в феврале шестьдесят третьего года познакомилась с шофером Петром Унгуром. Понравились друг другу и в мае того же года решили пожениться. После свадьбы сняли квартиру, но жить было материально тяжело, и решили поехать к нему домой, вот в это село, где живем и сейчас.

- Дети у вас есть?

- Двое. Мальчик и девочка.

- А раньше были? Кроме этих двоих?

В ответ - молчание.

- Так были или нет?

После паузы:

- Были.

Унгур с грустью и болью в глазах посмотрела на Евгения. Он понял ее и снова стал успокаивать.

- Не бойтесь говорить. Мы же договорились - ваш рассказ останется тайной.

- В шестьдесят первом году, в начале июня, в Одессе я родила двойню, мальчика и девочку. В третьей городской больнице. Очень переживала, плакала, ведь была еще совсем молодая. И отца боялась, он у меня строгий, за малейшую провинность бил. А этого бы не простил. Выписалась из больницы, а куда идти с детьми - не знаю. В общежитие - стыдно перед подругами, да и кто меня примет там с двумя малышами. Решила податься в Дом ребенка, сдать их туда. Думала - временно. Сдала в третий, на Канатной улице. Неделю или больше ходила кормить. Но в какой-то день заведующая, фамилию не помню, а зовут Валентина Прохоровна, сказала, если я не буду забирать детей, то есть одна женщина, которая хочет взять, так отдай, мол, ей. Я подумала и решила отдать. Ведь и родителей боялась, и того, что никто с двойней не возьмет замуж. Написала заявление, забрала и тут же, неподалеку от дома, в сквере отдала детей молодой женщине. Кто она, откуда, фамилия - не знаю. Мне тогда было все равно - лишь бы скорей ношу с рук. Дура была. Каюсь теперь. Где сейчас дети - не знаю. Тешу себя надеждой, что попали они в добрые руки, выросли уже, живут счастливо.

- Муж ваш знает об этом?

- Нет. Я ему не призналась. Сами понимаете...

- А вам давала та женщина деньги за детей?

- Нет, что вы! Сохрани господь! Да я бы и не взяла.

- А заведующей Домом ребенка, Валентине Прохоровне, она могла дать? За услуги, так сказать. Как вы думаете?

- Не знаю. Но думаю, что нет. Она запомнилась мне порядочной женщиной.

- А теперь скажите, кто был отцом тех ваших детей?

- Он был военный. Старшина, сверхсрочник. Познакомилась с ним на танцах. Хорошо танцевал, остроумным был, красивым. Понравился, и я... доверилась ему. А когда сказала, что забеременела, он испугался, признался, что женат, советовал сделать аборт. Я побоялась и родила. Он же, пока я была в больнице, демобилизовался и уехал домой.

- Вы знаете его фамилию, адрес?

- Знаю. Малинин, Сергей Васильевич. Село Маяки Белявского района Одесской области.

- После того вы с ним не виделись, не переписывались?

- Нет.

- Какой он из себя? Брюнет, блондин? Какой рост? Особые приметы?

- Среднего роста. Худощавый, лицо продолговатое, красивое. Светлый, синеглазый.

- Вставных зубов или коронок не имел?

- Нет. Зубы красивые, ровные.

- После того как выписались с детьми из больницы и сдали их в Дом ребенка, вы возвратились в общежитие?

- Конечно.

- А как объяснили девчатам, с которыми жили в одной комнате, куда подевали детей? Ведь они знали, что вы легли в больницу рожать?

- Знали. Я им соврала, сказала, что ребенок, один, был недоношенным, родился квелым и через несколько дней умер.

- Они вас не приходили навещать в больницу?

- Нет, я им не разрешила.

- Значит, они вам поверили?

- Повесили.

- Фамилии и адреса их помните?

- Фамилии помню. Одна - Елена Григорьевна Приходько, другая - Екатерина Васильевна Шкребтий. Адреса забыла. Знаю, что обе из Одесской области. Еще помню - Елена дружила с солдатом Сашей Ивановым, из той же части, что и Малинин. Где сейчас те девочки, не знаю.

- Скажите, пожалуйста, за эти годы вы хоть раз вспоминали о тех своих детях? Где они? Что с ними?

Ответила не сразу. Низко склонила голову, всхлипнула.

- Думала, вспоминала. Не раз. И сейчас вспоминаю, мучит совесть. Но сами понимаете мое положение...

Евгений посочувствовал ей:

- Понимаю. Двое вас, безрассудных, мучитесь теперь совестью. Да вам легче, а у той, другой, беда.

Унгур вопросительно посмотрела на него.

- Что с ней? Скажите.

Я взглянул на Евгения: скажет или нет?

Рассказал. Всю драматическую историю Ирины Гай.