Алина Кускова - Страсти по криминальному наследству

– Василиса, – к действительности ее вернул телефонный звонок, – пришел участковый. Нам пришлось писать объяснение, по какой причине оказались сорваны печать и бумага с двери Воробьевой. Может, дорогая вы наша, тоже черканете пару строк во всеобщее оправдание. – Звягинцев поморщился. – Честное слово, о том, что случилось накануне, я плохо помню. Конечно, желательно, чтобы все показания были одинаковыми, тогда нам поверят.

– А что вы написали? – поинтересовалась Василиса, на мгновение перестав мечтать о Руслане.

– Что, что, – недовольно отозвался Звягинцев, – что перепутал впотьмах двери.

– А что написали остальные?

– То же самое, голубушка, то же самое. Все разом пошли ночью в туалет и перепутали.

– Хорошо, Александр Сергеевич, – улыбнулась Василиса, душа которой при этом пела, – я тоже напишу, что пошла и перепутала.

– Не подумают ли правоохранительные органы, что это заговор? – засомневался писатель. – С них станется. Решат, что мы сговорились все перепутать. Голубушка, напишите лучше, что вы целенаправленно шли в комнату старухи. За документами, которые забыли, или еще за чем-то. Кстати, дорогая моя, а что вы забрали из ее комнаты? Говорят, вы тащили оттуда целый сундук с добром.

– С чего они взяли?! – возмутилась Василиса. – Я взяла только ее документы и альбом с фотографиями.

– А вы проверяли, между снимков она не спрятала брильянты? – не унимался Звягинцев.

– Проверяла, – соврала Василиса, которой хотелось думать совершенно о другом. – Ничего там нет. Как и в комнате. Как и во всей квартире.

– Не волнуйтесь, голубушка, – сказал Звягинцев, – все вам верят. Только не говорите сержанту, что я вас предупредил. А то получится сговор с корыстной целью, а у них там за это полагается какая-то статья. Ну, до вечера, дорогая, до вечера.

Василиса поняла, что соседи в поисках сокровищ не оставят в покое ни ее саму, ни ее личную жизнь. Сердце сжалось в предчувствии чего-то нехорошего.

И оно случилось, как только Василиса пришла с работы домой. Дверь коммунальной квартиры оказалась открытой, соседи часто забывали ее закрывать на ключ, закрывался сам подъезд. В коридоре витал запах незнакомых духов. И на кухне. Он, этот запах, был повсюду, создавалось такое впечатление, что женщина, решив использовать свой последний шанс, вылила на себя весь пузырек с ароматной водой. Василиса непроизвольно поморщилась, и с таким перекошенным лицом встретила Звягинцева.

– Не нужно принюхиваться, голубушка, – обиделся он, – да, ко мне приходила дама. Вполне приличная дама, моя хорошая знакомая. Нас с ней связывают чисто платонические отношения…

– Мне все равно, Александр Сергеевич, что вас с ней связывает, – не поняла Василиса, к чему он клонит. – Я совсем не против дам, ко мне тоже иногда заходят молодые люди.

– Неужели?! – искренне удивился писатель, никогда никого из гостей Василисы не видевший.

– А что, – расстроилась Василиса, – по-ва– шему, я не достойна мужского внимания?!

– Что вы, что вы, – сразу поспешил согласиться с ней Звягинцев, – еще как достойны. Я видел их, этих молодых людей, они вились за вами бесконечным хвостом!

Василиса не стала больше поддерживать разговор в общем коридоре, ей пришлось потесниться: с работы прибежал Матвей.

– Что случилось?! – закричал он с порога. – Почему она не отвечает на мои эсэмэски?

– Кто она? Людмила? – предположил Звягинцев. – Но она же уходила вместе с вами на работу.

– Она вернулась раньше, – пояснил Матвей и толкнул дверь в свою комнату. – Стерва! – закричал он. – Что ты наделала?!

– А что она наделала? Что? – заинтересовался Звягинцев, подбежавший к нему. – О-го-го!

– Что там еще такое? – вздохнула Василиса и следом за мужчинами зашла к Васиным.

Она не сразу поняла, что случилось. Казалось, лежавшая на диване в спокойной позе Людмила мирно спит, только при этом не дышит. Совсем. Одна рука, безжизненно свесившаяся с благополучного дивана, упиралась в опрокинутую чашку, из которой на красный ковер вылилась зеленая мутная жидкость. Василиса стояла и молча наблюдала за тем, как Матвей трясет полуживую супругу, посылая проклятия в сторону окна, где, по его версии, находилась покойная Алевтина Ивановна, а Звягинцев бежит звать скорую помощь и всех соседей. Вечер был окончательно испорчен. Она достала мобильный телефон и набрала номер Руслана. Сразу же, как будто он ждал ее звонка, послышался бархатный баритон.

– Сегодня мы не сможем встретиться, – глотая слезы, сказала Василиса, – у меня соседка чуть не отравилась. – Сейчас он скажет, что это не судьба, и поминай Принца, как его там звали.

– Это ты, прекрасная гейша? – ответил Руслан. – Как я рад, что ты позвонила. Конечно, отравление соседки большая беда, но постарайся не переживать и быть в форме. В любом случае я заеду завтра в твое кафе пообедать, и мы спокойно договоримся о нашей встрече.

Справедливость на свете была! Только не в отношении Людмилы Васиной, хотя кто знает, что с ней случилось. Матвей категорически не верил, что его жена собиралась наложить на себя руки посредством зелья. Они хотели долго жить вместе до одной гробовой доски, строили планы на будущее, искали драгоценности старухи. Прибывший наряд милиции, а после него следователи и еще какие-то люди так не считали. Попытка самоубийства была налицо. Людмила налила себе в чашку отравы, легла на диван и выпила ее. Конечно, больше для проформы, но все-таки сняли показания со всех соседей. Буйствующего Матвея обкололи успокоительным, и он тихо бредил в уголке, выслушивая версии проживающих рядом с ним людей. У следствия версия была одна.

– Дверь, – вспомнила Василиса, – дверь сегодня была открыта. Я вернулась с работы, а дверь открыта.

– Ну и что? – сказал Кулемин. – Ко мне сегодня приходили ребята из группы, к Матильде приходила подруга…

– Да, – подтвердила Матильда, – она только что с курорта. У нее такой обалденный загар! А что? Я ничего. Я просто хотела сказать, что к студенту приходили жуткие личности. Но среди них был один симпатяжка, Костик, кажется.

Выслушивать Матильду не стали, ее заставили замолчать.

– К Звягинцеву тоже приходила дама, – продолжил Кулемин, по всей видимости в очередной раз прогулявший лекции. – Чего дверь-то закрывать? Народ движется, как очередь в мавзолей.

– Да, – с пафосом сказал писатель, – ко мне приходила очень даже приличная дама! К некоторым тоже ходят, – он посмотрел на Василису, – целыми табунами. Попрошу отметить в протоколе, что к Василисе Васильковой ходят табуны, она сама мне сегодня в этом призналась!

– Что?! – опешила Василиса, не в силах больше вымолвить ни слова оправдания в ответ на такую откровенную ложь. – Да ко мне никто не ходит!