Наталья Перфилова - Короля играет свита

Между тем следователь достал из большого потрепанного планшета ручку, стопку бумаги и, по-хозяйски усевшись за стол, вполне мирно спросил:

– Ну что же, приступим?

Я подавленно кивнула, а что мне еще оставалось делать?

– Для начала представлюсь – капитан Скворцов Антон Евгеньевич, дежурный следователь четвертого отделения милиции вашего района.

– Михайлова Янина Петровна, библиотекарь, работаю в отделе современной литературы, – отозвалась я и зачем-то брякнула: – Приятно познакомиться!

Антон Евгеньевич с удивлением на меня посмотрел, но ничего не сказал, только едва заметно пожал плечами, а потом все так же спокойно произнес:

– Нельзя ли подкрепить данное заявление какими-либо документами, уважаемая Янина Петровна? Общаться нам с вами придется долго и плотно, так что лучше сразу покончить со всеми формальностями и не отвлекаться потом. Меня интересуют все нюансы: возраст, гражданство, семейное положение, прописка, адрес библиотеки, где вы работаете. Паспорт для начала покажите, пожалуйста, Янина Петровна, если таковой имеется в наличии.

Я без слов поднялась, достала из своей сумки паспорт и протянула товарищу капитану Скворцову. Пока он изучал документ и выписывал из него заинтересовавшие его сведения, я с тоской переваривала то, что сейчас услышала. Значит, «общаться нам придется долго и плотно»… То есть, как бы сказала мама, меня попросту затаскают по милициям. Сколько времени и нервов на это будет убито, страшно даже подумать. И самое главное, не очень понятно, за что мне это… Я понимаю, конечно, человек умер… Это большое горе и все такое. Но я-то ведь, по большому счету, вовсе ни при чем в этой истории. Даже если допустить, что соседи правы и парень действительно был у меня в гостях. Ну и что? Если у него прихватило сердце или, может, инсульт какой-то случился, то при чем тут я? Я, конечно, понимаю, что обязана дать показания насчет вчерашнего вечера и особенно сегодняшнего утра… Но больше одного, максимум двух раз делать мне в милиции нечего. Тут скорее медэксперты должны работать, а не следователи. Хотя, наверное, в милиции у нас такой же бюрократизм, как и во всех остальных государственных инстанциях. Пока какую-нибудь самую вшивую бумажку оформишь, поседеешь. А тут все-таки труп…

Закончив изучение паспорта, Антон Евгеньевич снова вспомнил обо мне. Не отрывая глаз от своих бумажек, он деловито начал сыпать вопросами:

– Кем приходился вам убитый? В каких состояли отношениях? И не могли бы вы уточнить ФИО и социальный статус покойного?

Я уже начала привыкать, что молодой человек с лестничной клетки имеет какое-то отношение ко мне и моей жилплощади, хотя я не представляю ни его имени, ни фамилии, ни уж тем более социального статуса и даже вряд ли вспомню его лицо. Все это я без особого энтузиазма сообщила товарищу капитану. И не удержалась от замечания, ведь неправильно это – называть человека убитым, пока детально не изучены причины смерти.

Антон Евгеньевич поднял на меня глаза и невесело усмехнулся:

– Видите ли, уважаемая Янина Петровна, я, конечно, не специалист в области медицины. Но если у трупа в области шеи торчит нож размером с детскую лопатку, загнанный по самую рукоять, то глупо было бы предполагать, что умер он от испуга или шаровой молнии. Поэтому я могу смело называть этого человека убитым. По-моему, всё очевидно. Вы не согласны, Янина Петровна?

– Нож?! – Я так откровенно испугалась, что даже покачнулась и не села, а буквально упала на диван, рядом с которым только что стояла.

Капитан, видя мое неподдельное изумление и испуг, вроде даже слегка проникся ко мне сочувствием:

– Да, нож… Видимо, вы не заметили, так как покойный упал на него, благодаря чему и крови было совсем немного. Я думаю, поэтому да еще и из-за запаха алкоголя из разбитой на лестничной клетке бутылки все считали его вашим перебравшим ухажером и в течение почти двух часов перешагивали через него, не подозревая о случившейся трагедии… Итак, вернемся к личности убитого. Что вы можете сказать о нем?

– Ничего.

– То есть?.. – Скворцов посмотрел на меня с явным недоверием. – Как я понял, он шел от вас.

Мне не хотелось, было попросту неудобно рассказывать о вчерашних своих похождениях, тем более что подробностей я толком не знала сама. Поэтому я вполне искренне уверила, что не имею никакого представления, от кого шел этот молодой человек и почему вообще оказался в нашем подъезде.

Капитан устало вздохнул и поднялся:

– Тогда пойдемте, Янина Петровна, посмотрим на вашего несчастного друга. Вдруг вы все же узнаете его, мало ли как бывает…

Накинув на плечи цветастый платок, подаренный мне бабушкой пару лет назад, я двинулась за следователем на лестницу.

Работа там шла полным ходом. Труп уже перевернули, и вокруг него суетился эксперт-фотограф с какими-то линеечками и реечками. Я с трудом заставила себя взглянуть в лицо покойника. Дело в том, что я панически боюсь всего, что связано со смертью, похоронами, гробами, едва заслышав с улицы звуки похоронного марша, я задергиваю шторы, включаю телевизор и надеваю наушники. Но наибольший ужас у меня, несомненно, вызывает лицо покойника. По-моему, оно полностью теряет сходство с лицом живого человека, превращаясь в маску, вылепленную нерадивым скульптором, который так и не научился добиваться полного портретного сходства со своей моделью. С большим трудом я заставила себя внимательно рассмотреть погибшего молодого человека.

Его лицо знакомым мне не показалось. Даже если я и видела его где-то раньше, то, возможно, лишь мельком, недолго, а памяти на лица у меня нет вовсе. Хорошо знакомого человека я, конечно, узнала бы… Но этого… Нет, он явно был мне не знаком. Но все это я осознала значительно позже.

Раньше, чем я смогла взглянуть в лицо несчастного, мой взгляд уперся в ручку ножа. Я много раз видела ее, держала в руках на своей собственной кухне, разделывая мясо, курицу, рыбу, лук… и даже торт в тот злополучный день я резала именно этим ножом. Откуда он взялся в нашем доме, я, по чести сказать, не помню. Мой бывший муж его то ли купил на рынке, то ли привез с какой-то очередной охоты. Нож необычный, видимо, ручной работы, из хорошей стали, с красивой ручкой. Он, конечно, великоват для кухни, зато долго не тупится, не гнется, им можно резать все, что угодно. Я привыкла к нему, приспособилась и теперь вполне ловко чищу им картошку. Гости предпочитают пользоваться маленькими кухонными ножичками, которых у меня в избытке. Я же пользуюсь только им.

И вот теперь спутник моих кулинарных изысков торчит в шее жертвы убийства, произошедшего напротив двери в мою квартиру. Сказать, что я была в шоке, значит, ничего не сказать. Представив, что убийца крадется по моей незапертой квартире мимо меня, беззащитно спящей на диване, берет нож, а затем всаживает его в горло этого человека, я тихо упала в обморок.