Антон Чиж - Мертвый шар

Бородин хлестнул невинного коня.

Буцефал понесся галопом.

Долгий день варенья месяца Вареня клонился к закату. Белый домик среди зеленой гущи казался нарисованным из свежей пенки. Тишина и безветрие царили кругом. Мир, покой да благодать. Только в рамку повесить и любоваться долгими морозными вечерами. Но элегический настрой, видимо, не проник под толстую шкуру чиновника полиции. Когда фиакр подкатил к заборчику, Ванзаров строго потребовал, чтобы Бородин оставался на месте. Именно так: не сходя с места. Удрученный бильярдист был согласен на все.

Не так красиво, как возничий, Родион спрыгнул с подножки. Вокруг особняка – пустота с тишиной. Двери в большую гостиную распахнуты свежему воздуху, окна тоже. Прислуги не видно. Еще раз припугнув хозяина, чтобы не думал покидать фиакр, Ванзаров направился на задний двор.

Из кухонного окна долетали неторопливые стуки и позвякивание посуды. Тонька словно во сне передвигалась от плиты к столу, чем-то шуршала, перетащила на огонь кастрюлю, вернулась за крышкой, накрыла пар, постояла, сняла крышку и отнесла обратно. Впав в оцепенение, замерла с кухонным ножом над зеленью, очнулась и принялась еле-еле крошить. От этого зрелища невольно хотелось зевнуть и продрать глаза. То ли кухарка не оправилась от шока, то ли пребывает в девичьих грезах.

Насытившись кулинарным зрелищем, Родион двинулся в глубину двора. Его ожидала новая идиллия. Расположившись в теньке на старом плетеном кресле, беззаботно дремал Орест. Лакей так расслабился, что недокуренная сигаретка выпала из храпящего рта, дымясь на штанине. Не разбудив труженика, Ванзаров прокрался к задней стороне дома мимо конюшни и углового выступа с единственной наглухо задраенной рамой. Бесчувственными к такой духоте могли быть только книги. И правда – внутри темнели библиотечные шкафы.

Окно в спальню Нила Нилыча закрыть никто не удосужился. Только занавески защищали комнату от залетавших мух, комаров и пары капустниц. На белой поверхности подоконника, давно не убираемой, виднелся отчетливый след. Словно пыль смахнули широким мазком. Видимо, Нил трусливо потянул письмо на себя.

Чтобы оставить конверт на окне, «почтальону», не умеющему летать, пришлось бы пройти сквозь клумбу, поросшую цветочками, в которых Родион не разбирался. Должен остаться хоть какой-то смятый след. Но его не было. Тщательный осмотр земли и растительности вынудил признать: или злоумышленник обладал рукой невероятной длины, или использовал что-то вроде лопаты, или метко бросал издалека конверт, как кольца в игре серсо. Быть может, гениальный Лебедев и разыскал бы какой-нибудь след, но возможности чиновника полиции были исчерпаны.

Вернувшись к парадному подъезду, Родион встретил одинокого коня с приделанным фиакром. Желая высказать все, что думает о строптивом подопечном, Ванзаров шагнул на ступеньки, ведущие в распахнутый проем гостиной. Но не успел и шагу ступить, как навстречу медленно выплыл Нил Нилыч. Это был он и не совсем он. На обворожительного мужчину нашел частичный столбняк, не иначе. Живыми оставались только ноги. Прочие члены раскорячились, словно Бородин ловил мяч, а лицо застыло в удивлении, нет, не то, застыло оно в глубочайшем ужасе, какой доводит до седин в висках. К счастью, цвет волос бильярдиста не пострадал, чего нельзя было сказать уверенно о его рассудке. Нил хватал воздух губами, пучился, но так и не смог выдавить из себя звук.

– Где? – крикнул Ванзаров.

Статуя, поворотя торс, указала в глубь комнат.

Тяжелый обед противился быстрому подъему. Но слушать жалобы тела было некогда. Одолев лестницу в два прыжка, Родион влетел в большую гостиную и обнаружил… полное ничего. В полутьме и прохладе не нашлось даже тени пугающего. Оставался плохой, но логический вывод. Тем более дверь в спальню Филомены Платоновны была настежь.

Рванувшись в комнату дамы, Ванзаров затормозил на носках не хуже рысака. Госпожа Бородина сидела на своем величественном стуле-каталке и, прикрыв лицо платком, тихо вздрагивала от рыданий. Ничего более ужасного поблизости не нашлось. Родион уже решил, что стал жертвой сыновней любви, мало ли как любящий мальчик может реагировать на материнские слезы, но тут Филомена Платоновна подняла заплаканные глаза и, не удивившись внезапному гостю, тихо сказала:

– Как это ужасно…

За спиной послышались робкие шаги крупного человека. На всякий случай Родион быстро обернулся. Нил, кое-как овладев собой, держался за лоб и только пробормотал:

– Да что же это…

Не желая пребывать в потемках, чиновник полиции потребовал объяснить, отчего все эти страдания.

– Под лестницей… – выдавил Бородин.

Приглушенный свет раннего вечера схитрил. Скрыл, что рядом с витым сооружением, упиравшимся в потолок, что-то лежит. Осторожно приблизившись и опустившись на корточки, Родион осмотрел съехавший платок, открывший снежно-седые волосы. Тельце, согнутое личинкой, притулилось к ступеньке бочком, лежало тихо и как-то уютно. Только под головой бурая лужица из подсохшего ручейка, что бежал от разбитого виска. Пульса на шее не было. Судя по коже, еще теплой, несчастная погибла самое большее час назад. Ах, как сейчас нужен Лебедев со своим походным чемоданчиком! Но все пришлось делать самому.

Осмотр пальцев, ковра и кованых ступенек ничего не подсказал. Но на нижнем изгибе перил в виде львиной лапы отчетливо виднелось бурое пятно, с которого накапало на пол. Что же получается? Жертва ни с того ни с сего пыталась забраться на лестницу, поскользнулась, ударилась виском об архитектурное украшение, упала и тихо испустила дух. И на помощь позвать не успела. Хотя это было бесполезно: рана слишком серьезна.

Мобилизовав все криминалистические познания, Родион встал на колени и внимательно осмотрел ушиб. Потом так же тщательно – кованую лапу. Затем обошел гостиную, заглядывая под диван, кресла и куда мог достать, не ленясь вставать на карачки. Кроме пыли, мусора и неметеных объедков, примечательного не нашлось.

– Захожу, а она лежит, – послышался жалобный всхлип.

Чиновник полиции отряхнул колени.

– Вот так сразу заметили? Кажется, просил оставаться на месте, – напомнил он строго.

– Я бы ни за что… Матушка услышала, что подъехали, стала звать. – Нил потупился, как нашкодивший мальчишка перед розгами. – Зовет и зовет, утерпеть не мог. Думаю, сбегаю быстро и вернусь, вы ничего не заметите… Заглядываю к ней в комнату, а она говорит: «Что-то упало тяжелое в гостиной, Тоньку и Ореста дозваться не могу, Аглая в лавку ушла, посмотри, что там». Ну, думаю, этажерка от старости рухнула, выхожу и вижу… Ее… Бедная Марфушенька…

– Зачем полезла на лестницу?