Стиг Трентер - Скандинавский детектив

И позднее четверти одиннадцатого несчастье тоже произойти не могло. Я не знал точно, когда Оскар Карлсон с невестой обнаружили в бухте свечение, но это наверняка не позднее четверти одиннадцатого, потому что до половины одиннадцатого он успел сходить на автобусную станцию и позвонить в газету.

Комиссар полиции и медик отошли в сторонку и о чем-то тихо совещались. Немного погодя Веспер Юнсон торопливо вернулся ко мне.

— Вы в город? Можем вас подвезти.

Я поблагодарил, и мы все загрузились в просторную полицейскую машину. На полной скорости проскочили пустынную Юргордсвеген, и только на набережной Страндвеген стрелка спидометра упала ниже шестидесяти. Веспер Юнсон всю дорогу сидел молча, спрятав лицо в ладони.

Неподалеку от Драматического театра полицейский медик с нами распрощался. Он жил на Страндвеген, в одном из солидных каменных домов. Комиссар рассеянно буркнул «всего доброго», и машина поехала дальше.

Возле Оперы Веспер Юнсон вдруг так и подскочил на сиденье.

— Нет-нет, вначале к шлюзу, — велел он шоферу и добавил: — Он ведь там жил?

Шофер кивнул и свернул на Норрбруфилен.

— Урведерсгренд, девять.

Только на мосту Шеппсбру комиссар, похоже, вспомнил про меня.

— Вам, наверное, совсем в другую сторону? — спросил он.

— Вообще-то я живу в Кларе, но охотно составлю вам компанию.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Комиссару Линду вы здорово помогли.

— Он все время старался опровергнуть мои выводы и таким образом нашел убийцу.

Коротышка хлопнул меня по плечу.

— Ну что ж, невредно иметь под рукой газетчика, на которого можно положиться.

Возле шлюза нам встретились несколько велосипедистов и пожилая разносчица газет, спешившая в Старый город. Полупустой трамвай сонно прогромыхал мимо, из туннеля показался красный автобус. Стокгольм начинал просыпаться.

— Смотрите! — восторженно воскликнул комиссар, показывая в сторону площади Слюссплан, где напротив вереницы озаренных солнцем старинных домов гарцевал на горячем скакуне Карл XIV Густав. — Какие цвета! Какой свет!

С Етгатан мы свернули на поперечную улицу, ведущую к одному из традиционных увеселительных центров столицы — площади Мосебаккеторг. А вскоре уже катили по брусчатке кривого переулка.

Машина остановилась у высокого светло-зеленого дома, который заметно выделялся среди окружающих зданий. Похоже, построили его на рубеже веков. Богатый фасад был заново оштукатурен, а, судя по входной двери и окнам, дом недавно модернизировали. Над дверной аркой, сверкающей чистыми стеклами, красовалась золотистая девятка.

Список жильцов в парадной сообщал, что Леслер занимал четвертый этаж. Лифт доставил нас туда быстро и бесшумно.

Веспер Юнсон решительно шагнул к единственной на площадке двери и нажал кнопку звонка.

С минуту было тихо. Но вот в квартире послышались шаркающие шаги. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. В щелку выглянула худая заспанная женщина.

— Доброе утро, — поздоровался мой усатый спутник. — Я — комиссар уголовной полиции Юнсон.

Секунду-другую она недоуменно смотрела на нас, потом поплотнее запахнула халат, открыла дверь и пробормотала:

— Входите, пожалуйста.

Миновав полутемный холл, мы очутились в большой мрачной комнате с массивной ренессансной мебелью и тяжелыми портьерами на окнах. На стенах деревянные панели, стулья с высокими спинками обиты золотистой кожей. У огромного окна — длинный сундук, покрытый зеленым бархатом, на нем большая оловянная ваза со свежими цветами.

Над резным сервантом — громадное полотно в багетной раме. Сюжет, вдохновивший старого голландского мастера XVII века, был более чем жуткий: нагая девушка, юная, прелестная, как роза, свежая, как парное молоко, сидела, улыбаясь черепу, который держала в руке. Улыбка девушки и белый оскал черепа являли отталкивающий, но колдовской контраст, и меня неудержимо потянуло подойти к картине, на удивление ярко освещавшей сумрачную комнату, куда темные портьеры не впустили утренний свет. Подойдя ближе, я обнаружил новый персонаж: на заднем плане выглядывал из-за дерева сам дьявол. Он смотрел на девушку с гнусной ухмылкой.

— Мрачно, однако, впечатляет, — послышался за спиной голос комиссара. Несколько секунд он со странной усмешкой разглядывал полотно.

— Вы служите у директора Леслера, верно? — неожиданно обратился он к женщине, вошедшей в комнату следом за нами.

Она кивнула и, машинально отведя со лба прядь растрепанных волос, тихо сказала:

— Я горничная.

Комиссар смотрел на нее сочувственно и вместе с тем испытующе.

— Как ни прискорбно, должен сообщить вам, что с директором Леслером случилось несчастье, его больше нет в живых, — наконец сказал он.

Женщина оцепенело глядела прямо перед собой, потом опустилась на стул и заплакала. Веспер Юнсон сделал знак полицейскому в форме, тот подошел к ней и встал рядом. Сам он поспешно пересек комнату и скрылся за раздвижной дверью в соседнее помещение. Полицейский фотограф медленно двинулся следом.

Я стоял в нерешительности, чувствуя себя совсем лишним, как вдруг мой взгляд упал на дверь в торцовой стене — там была лестница наверх. Когда шеф уголовной полиции вернулся, я обратил его внимание на это.

— Похоже, там еще один этаж.

Он кивнул и тотчас направился к лестнице. Я поспешил за ним.

Мы очутились в небольшом светлом холле, обставленном современной мебелью: тонконогий овальный столик, вокруг легкие кресла. На розовых стенах картины. Одна из них меня внезапно заинтересовала. Это был вариант «Прислужников смерти» Дарделя.

Невольно напрашивался вывод, что хозяин отличался весьма мрачными вкусами. Судя по всему, мысль о смерти посещала его с давних пор. Неужели он предчувствовал свою внезапную кончину?

Странный царапающий звук заставил меня повернуть голову. Приоткрытая дверь. Не оттуда ли доносится этот звук? Я на цыпочках шмыгнул к двери, но комиссар, опередив меня, распахнул створки. И мы оба замерли на пороге.

В большой красивой комнате нам предстала третья картина на тот же мрачный сюжет. Только на сей раз, она была реальностью. На блестящем паркете лежал худощавый, светловолосый, весьма элегантно одетый молодой мужчина. А на груди у него расплылось большое красное пятно.

Веспер Юнсон опустился на колени, тронул бледную руку и пробормотал:

— Мертвый.

Потом осторожно расстегнул пиджак покойного. Белая шелковая рубашка на левом боку была вся в свернувшейся крови. Стекая под спину, кровь насквозь пропитала одежду и лужей темнела на паркете. Спереди, посредине багрового пятна — черная дыра, окаймленная кольцом темных пятнышек.