Стиг Трентер - Скандинавский детектив

— Руками не трогать!

Ну конечно, отпечатки пальцев. Я обернул руку носовым платком и поднял полированную крышку. Все было именно так, как я предполагал. На диске лежала большая пластинка и вертелась, вертелась, вертелась. Головка подскакивала на последней, пустой бороздке. По какой-то причине автоматика не сработала. Коснувшись регулятора скорости, я почувствовал, какой он горячий, и сообразил, что аппарат был включен всю ночь.

— Смотрите-ка! — Веспер Юнсон легонько провел пальцами по пластинке. Глубокая царапина, которая начиналась примерно в сантиметре от края и тянулась до самых последних бороздок.

— Похоже, кто-то толкнул головку, — сказал я.

Полицейский начальник кивнул и повернул рычажок: головка отошла на место, механизм остановился. А Веспер Юнсон обернулся и уставился на мебель в другом углу.

— Видимо, вон те вещи тоже кто-то толкнул. — Он показал на кресло, опрокинутое на стол рядом с радиолой. Ни этого кресла, ни смятого ковра под ним я раньше как-то не замечал.

Мой взгляд скользнул поверх рояля в другой угол. И тут меня осенило.

— Судя по всему, драк было две, — сказал я. — Вначале здесь, у проигрывателя, потом — возле бара.

Комиссар с интересом посмотрел на меня.

— А почему вы решили, что две? Может, одна, но началась тут, а закончилась там.

Я кивнул в сторону рояля.

— Тогда бы и ему досталось, он же на дороге. Но он не тронут, фотографии-то как стояли на крышке, так и стоят.

— Вы правы, — сказал он таким тоном, будто мой вывод подтверждал его собственный. Потом тронул меня за плечо. — Идемте. Мне надо позвонить.

В холле он вдруг передумал и показал на одно из кресел.

— Побудьте пока здесь, только ничего не трогайте.

Я сел и принялся размышлять о трагедии, постигшей накануне вечером семейство Леслер. Как жил Свен Леслер? Огромная квартира казалась безликой и буквально кричала об отсутствии в доме женщины. Он что, вдовец или в разводе? Кто унаследует его миллионы?

Снизу доносился голос Веспера Юнсона. Комиссар говорил по телефону. У лестницы кто-то тихо чертыхался. Я узнал полицейского фотографа и понял, что у него заело аппарат.

Внезапно я вздрогнул и навострил уши. Полицейский фотограф продолжал чертыхаться, комиссар говорил по телефону. Но меня насторожил совсем другой звук, долетевший из гостиной. Там кто-то был.

Дверь была приоткрыта, но в щелку виднелась только полоска каминной кладки. На цыпочках я подкрался к двери, распахнул ее и окинул взглядом комнату.

Ни души. Труп лежал на полу в прежней позе, и я на первый взгляд не сумел обнаружить в гостиной ничего постороннего, все было как будто по-старому.

Я снова прислушался. В углу тикали часы, на окне жужжала муха. Но откуда-то доносились торопливые удаляющиеся шага.

От ощущения, что поблизости кто-то есть, нервы у меня напряглись, я скользнул взглядом по стенам и уперся в закрытую дверь по другую сторону камина. Не слишком уверенно я направился туда, осторожно отворил дверь и заглянул в пустой темный коридор. Он был короткий, без окон. Только закрытые двери — две справа, две слева.

Обернув руку носовым платком, я открыл первую справа и очутился в спальне, которая, видимо, принадлежала покойному миллионеру. Под большим портретом немолодой женщины с кротким лицом стояла низкая мягкая кровать. Плотное зеленое покрывало свешивалось со стула у двери, на шестигранном столике возле кровати я заметил белый телефон. Внизу книги и журналы.

Окно выходило на север. Его обрамляли тяжелые зеленые бархатные портьеры, в углу возвышался пузатый старинный комод. Постель не тронута, на подушке аккуратно сложенная шелковая пижама дожидалась хозяина, который никогда уже не придет.

Я приоткрыл вторую дверь. Тоже спальня, но поменьше, явно для гостей. Дверь напротив вела в богатую гардеробную, где рядом с летними пиджаками и спортивными куртками висели десятки костюмов.

Из последней двери в лицо ударил горячий воздух. Сауна? Нет, просторная ванная комната с зелеными кафельными стенами и сверкающим душем. Из крана, видимо неплотно завернутого, в ванну капала горячая вода. Маленькое помещение благоухало.

Я пощупал полотенца, рядком висевшие возле умывальника. Сухие. В туалетном шкафчике ничего особенного. Брился Свен Леслер опасной, а не безопасной бритвой.

Уходя, я споткнулся о табуретку, стоявшую рядом с ванной. Она грохнулась на дырчатый резиновый коврик, а когда я нагнулся поднять ее, на полу что-то блеснуло. Секунду спустя в руке у меня была полуоткрытая бритва. Черная рукоятка, полотно блестящее, чистое. Я тронул лезвие — чрезвычайно острое.

Кто-то меня позвал. Я положил бритву на старое место, на пол, и вернулся в гостиную. Веспер Юнсон вперевалку бросился ко мне. За спиной у него маячил фотограф.

— Где вы пропадаете? — спросил комиссар. Ответить я не успел, он взял меня за плечо и подвел к бару. — Где стакан?

Я изумленно уставился на изогнутую полосу зеркального стекла. Там был только один стакан.

— Не знаю, я его не брал.

Усатый коротышка махнул рукой в сторону коридора.

— Что вы там делали?

Я хотел, было объяснить ситуацию, и тут до меня дошло.

— Господи! — воскликнул я. — Стакан наверняка забрал тот тип!

— О чем вы? — рассердился Веспер Юнсон.

Я рассказал, что случилось. Комиссар слушал, наморщив лоб. Когда я умолк, то увидел, что он держит в руке уцелевший стакан, изучая его на просвет. Потом неожиданно хмыкнул и принюхался.

— Он забрал не тот стакан!

— Не тот?

— Совершенно верно. Стакан с отпечатками пальцев остался, а без отпечатков — исчез. Ясно, что… — Внезапно он осекся и помрачнел. — Раз он взял не тот стакан… — загадочно буркнул комиссар и опять умолк.

— Кто «он»? — спросил я.

Не знаю, он то ли не слышал меня, то ли не счел нужным ответить, то ли глубоко задумался. Потом вдруг словно ожил и устремился прочь — мимо двери в коридор, прямо в угол.

Лестница! Как же это я проморгал! Она вела наверх, шла наискось вдоль стены к потолку. Увитая сбоку плющом, она коварно пряталась от глаз.

Веспер Юнсон на коротеньких ножках быстро взлетел по ступенькам. Я нерешительно последовал за ним. Полицейский фотограф на нас даже не взглянул. Он, наконец, наладил аппарат и теперь водружал его на штатив.

Что лестница выведет на крышу, я, конечно, сообразил, но никак не ожидал очутиться среди цветов и листвы, в настоящем саду. Я удивленно огляделся. Вдоль зеленого парапета, окружавшего сад, тянулись широкие клумбы. Среди клевера и трав цвели ромашки, синий водосбор, анемоны, лесные фиалки, тюльпаны. Возле квадратной будки — видимо, от лифта — высились кусты сирени. Один засох и увял, бутоны на нем побурели и съежились, зато остальные цвели пышным цветом. Кусты были на удивление высокие, сильные, и я подумал, что посадили их много десятилетий назад. Кроме сирени было еще несколько кленов, вязов и ясеней.