Стиг Трентер - Скандинавский детектив

— А что он натворил?

— Он анархист.

— Ну, это не преступление.

— Да, но он себя так странно ведет…

— Как?

— Все время только смотрит на меня, и все.

Полицейский вынужден был записать фамилию и адрес странного жильца.

И так час за часом. В Четверг в два тридцать была записана информация номер 344. Звучала она так:

— Алло, это полиция?

— Да, моя фамилия Свенсон.

— А я Густав Энберг. У меня магазин игрушек на Тулегатан.

— И что вы хотите сообщить?

— Пару дней назад одна женщина купила у меня три маски.

— Очень интересно, — иронически протянул полицейский.

— Мне это показалось странным. Зачем взрослой женщине три маски: Утенка Дональда, Пса Плуто и Поросенка?

— Действительно, это повод для размышлений. А вам не пришло в голову, что она может устраивать маскарад?

— Конечно, может. Но мне это показалось очень странным.

— Понимаю, — протянул полицейский, ничего не понимая. — Запишем. Вы ее знаете?

— Нет, но на вид ей лет двадцать пять. Довольно элегантная.

Если бы владелец магазина игрушек говорил всю правду, если бы сказал, что знает девушку очень хорошо, поскольку часто навещает ее частный бордельчик, возможно, полицейский бы и заинтересовался. Но поскольку Энберг был женат — жена наслаждалась отпуском на Скэрэрден, он не хотел афишировать такие контакты. Он счел, что совесть у него чиста, но все же продолжал гадать, зачем Инге Мари понадобились маски.

Настало утро, прошли сутки с момента исчезновения Кристины Сундлин и Анни Богрен, а полиция все еще не нащупала ниточку.

Большинство соседей Сундлина — все люди обеспеченные — были в отпусках. Некий соломенный вдовец в полночь слышал рев автомобиля. Одна женщина слышала то же самое около пяти утра.

Полиция допросила парня, который на каникулах разносил на этой улице газеты. Нет, ничего необычного он не видел и не слышал.

— А машины поблизости?

— Нет, во всяком случае такой, на которую обратил бы внимание.

— А в доме Сундлина ничего не заметил?

— Нет, меня такие вещи не интересуют. Я даже не знал, что там живет премьер.

И так со всеми. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Никто из полицейских не придал значения словам какого-то помешанного продавца игрушек о женщине, купившей маски.

Все ждали, что похитители вновь дадут о себе знать.

Енс Форс все еще не имел понятия, что есть шансы скоро выйти на свободу. Как и предыдущей ночью, сон к нему не шел. Сидел с ним тот же дежурный санитар.

Форс расчесывал рыжую бороду. Он стал немного похож на Яна III, во всяком случае, у него были такие же голубые глаза и рассеянный взгляд, как у погруженного в религиозные проблемы представителя династии Ваза.

В ту ночь Свен Йохансон не читал. Он задумался о том, что ждет неразговорчивого человека в камере. Куда его вышлют? В Албанию? Или в Северную Корею?

Форс продолжал расчесывать бороду, мечтательно глядя в потолок, словно ища взглядом кого-то вдали.

— Думаешь, меня объявят ненормальным?

Йохансон покосился на него. Не ожидал, что Форс сам начнет разговор.

— Трудно сказать. У меня просто нет на этот счет мнения.

— Я считаю себя совершенно здоровым. Временами мне трудно сосредоточиться, но это не имеет значения.

— А сам ты чего бы хотел?

— Все равно. Все равно меня запрут на много лет.

«Если бы он знал», — подумал Йохансон.

В комнате подслушивания в ту ночь дежурили двое, напряженно вслушиваясь в диалог между Форсом и Йохансоном. Полиция уже знала, что у Йохансона радикально левые взгляды. На самом высшем уровне решено было, что Йохансон будет дежурить и впредь.

Йохансон вертелся в кресле. Трудно было не довериться этому человеку. Йохансон не мог понять, почему никто не сказал Форсу о том, что произошло. Это просто преступление — держать его в неведении.

— Ты тут подрабатываешь?

— Откуда ты знаешь?

— Не похож ты на других санитаров. Наверное, учишься?

— Это заметно? — усмехнулся Йохансон.

Форс долго лежал молча. Потом убрал расческу в ящик лакированной тумбочки. Руки у него были бледные, ногти коротко острижены, кроме мизинца.

— Сегодня было тепло? — спросил Форс.

— Очень даже тепло, вечером говорили в новостях, что будет еще теплее.

— Это хорошо, — кивнул Форс.

На миг установилась тишина. У полицейских магнитофон продолжал работать. Одним из дежурных был неразговорчивый комиссар из Скархольма. В тот день он был очень доволен собой: удалось устроить в детский садик двоих младших, и жена снова будет работать. Может быть, в следующем году они смогут купить в рассрочку дачу…

— Интересно, как себя чувствует Сундлин, — заметил он.

— Жутко. Не хотел бы я быть в его шкуре.

— Я тоже. Не всегда на пользу иметь власть и деньги.

— Деньги?

— Сундлин очень богат, — настаивал отец семейства. — Думаю, у него больше полумиллиона.

— Откуда ты можешь знать?

— Знаю — и все.

В камере Форс встал с постели, откинул одеяло и начал поправлять простыню. Смел несколько крошек, достал из тумбочки плитку шоколада, отломил кусочек для себя и угостил дежурного.

— Хочешь?

— Спасибо.

Йохансон, наконец, решился.

— Конечно, я не должен тебе это говорить, но у тебя есть неплохой шанс выйти отсюда.

Форс не слишком удивился и продолжал перестилать постель.

— Что ты имеешь в виду?

— Ночью похитили дочку премьера и девушку, которая за ней присматривала.

— И похитители хотят обменять их на меня, — сказал Форс, словно это было самым естественным на свете.

— Да. А ты откуда знаешь?

— Я все это время был убежден, что мне помогут. Что меня не бросят на произвол судьбы.

— Кто?

— Это я оставлю при себе.

— Ты мне не доверяешь? На меня можно положиться, я никому ни слова…

— Ни в чем нельзя быть уверенным. Какая у меня гарантия, что ты на самом деле тот, за кого себя выдаешь? САПО вполне могла тебя подставить.

— САПО! — Йохансон сплюнул с таким презрением, что оба слушавших оперативника переглянулись с явным раздражением. — Если ты думаешь, что я им доношу, то ошибаешься. Это я могу тебе гарантировать.

— Не возмущайся, — буркнул Форс. — Ты должен понимать, что мне приходится быть осторожным.

— В какую страну ты предпочтешь быть высланным? — спросил Йохансон.

— В Ирландию.

Ответ был настолько странен, что вздрогнули и Йохансон, и полицейские.

— В Ирландию? — недоверчиво переспросил Йохансон. — Но ты же не всерьез? Смеешься, что ли?

— Вовсе нет. Я всегда хотел туда попасть. Мне кажется, там так спокойно…

— Но ты же должен понимать, что Ирландия не захочет тебя принять.

— Никто меня не хочет. И так было всегда.

— А ты не хотел бы поехать в Албанию? Эта страна тебя наверняка примет.