Джон Макдональд - Цена убийства

Когда с ужином было покончено, она, подняв глаза, обнаружила, что Ли пристально, с каким-то странным выражением, смотрит на нее.

— В чем дело? — забеспокоилась она.

— У тебя здесь не очень много развлечений, Люсиль.

— Я ведь не жалуюсь.

— Столько интересного в мире. Господи, если подумать: мне бы чуточку свободного времени, как бы я им воспользовался…

— Ну конечно. А я тут болтаюсь без дела. Так себе, дурочка…

— Не будем ссориться, пожалуйста. В последнее время этого было предостаточно.

— И все я виновата… понимаю.

— Прошу тебя, Люсиль.

— Ну хорошо, хорошо.

— У меня есть идея, думаю, тебе понравится. В нашей канцелярии требуется помощник. Пять дней в неделю, с утра до полудня. Платят двадцать долларов в неделю. Я поговорю с Рэнди, надеюсь…

— Забудь об этом. Если думаешь, что я согласна таскаться туда спозаранок и надрываться каждый день, ты абсолютно…

— Понятно, — устало произнес он. — Покончим с этим.

Встав из-за стола, Ли аккуратно сложил салфетку и с минуту молча смотрел на нее.

— Мне казалось, тебе станет лучше, если займешься каким-нибудь делом. У тебя нет ни склонностей, ни воображения, чтобы выбрать себе хобби, увлечение. Вот я и понадеялся, что это поможет избавиться от чепухи.

— Какой еще чепухи? О чем ты?

Он пожал плечами:

— Откуда мне знать? Пожалуй, я думал — это немного поможет нашему браку.

— Ты будешь поражен, насколько улучшится наш брак, если нам не придется считать каждый паршивый цент. Если нам не придется жить в таком…

— Глупости!

Этот взрыв ярости напугал ее, она даже не смогла ответить. Слышала, как достал из шкафа в прихожей пальто, хлопнул дверью. Затем раздался удаляющийся рев мотора и только тогда, поднявшись, стала носить посуду на кухню.

Подумаешь, что он о себе воображает — да кто он такой? И на кого разорался? Какое имеет право? Ведь именно она — потерпевшая сторона в этом браке. Она выходила замуж за писателя. Преподавание просто хобби, временное. А он боится писать. Сколько долларов приносит любая халтура, написанная для телевизора? Тысячи и тысячи. А его единственную книжку едва осилила, и то от нечего делать. А те рецензии, которые он перечитывал, правда, теперь бросил. «Тонкий, свежий талант. Подающий надежды молодой автор». Когда ему стукнет шестьдесят и он получит ничтожную пенсию, и тогда останется этим молодым, подающим надежды автором. Нет у него смелости, амбиций, пробивной силы. Вот и сейчас отправился к старому Хогтону лизать ему туфли. Ужас!

Небрежно, второпях вымыв посуду, она ставила ее — еще блестевшую от несмытого жира — на место.

Когда зазвенел дверной звонок, подумала, что пришла Рут. Наверно, собирается вытащить ее в кино, или у них опять испортился телевизор. Сдернув фартук, наспех пригладив волосы, Люсиль быстро прошла через комнаты и распахнула входную дверь. На пороге стоял высокий, худой мужчина. Ветер трепал его темное пальто. Выглянув, она не увидела у тротуара машины.

— Миссис Бронсон? — Голос был глубокий, спокойный, серьезный.

— Да.

— У меня к вам небольшое дело. Можно войти?

Она заколебалась. Не коммивояжер — говорит как джентльмен. Отступив, впустила его в маленькую прихожую.

— Мистер Бронсон дома?

— У него какая-то встреча, только что уехал. Наверно, еще не скоро вернется. Что вам угодно?

Он направился в гостиную — ей пришлось идти следом. Странно, почему не снял шляпу? И кожаные перчатки. Вообще какой-то странный, наверно, не следовало так неосмотрительно впускать незнакомца.

— Не могли бы вы сказать свое имя? — спросила она с легкой дрожью в голосе.

— Я обещал оказать услугу приятелю. Нашему общему другу. Он попросил меня заехать и забрать кое-что, отданное на хранение.

Он в упор смотрел на нее с высоты своего роста. Она облизала пересохшие губы.

— Я… не понимаю, о чем вы говорите.

— Понимаете, миссис Бронсон. Мне нужен конверт, который оставил вам брат мужа. Принесите его, пожалуйста.

— Это… он вас прислал? — спросила она, тут же спохватываясь, что проговорилась.

— Да, он попросил. Ему небезопасно появляться в городе. Дайте мне конверт.

Сделав два нерешительных шага в сторону кухни, она остановилась и обернулась. Он следовал за ней вплотную — ей пришлось даже отступить.

— Не могу отдать. Муж забрал его у меня и запер — куда, я не знаю.

Ничего не говоря, он двинулся на нее — она попятилась и так отступала до самой кухни.

— Не могу отдать…— слабо повторила она.

— Где он?

Взгляд ее вскинулся к банкам, словно они могли придать ей силы. А когда снова посмотрела на него, увидела на лице незнакомца волнение и огромное напряжение. Схватив за плечо так сильно, что у нее от боли перехватило дыхание, развернул, прижал к столу под полками, завернул руку почти к лопаткам, и она стукнулась лицом о полки.

— Где он?

Люсиль разрыдалась. Оттолкнул ее с такой силой, что она упала и отлетела по полу к плите. Придя в себя и открыв глаза, увидела, как он высыпает содержимое из банок. Соль, сахар, мука сыпались на стол, на пол. Обнаружив конверт, раскрыл его и, мельком просмотрев письмо, сунул его в карман. Держась за плиту, Люсиль встала.

— Он уже… получил деньги? — спросила слабым голосом.

Обернувшись, тот пристально посмотрел на неё.

— Значит, вы знаете о деньгах, — тихо проговорил он. — И вы, и ваш муж знаете о деньгах…

— Ли не знает…

Люсиль осеклась, прочитав в его глазах страшный приговор. Резко повернувшись, кинулась к ящику с кухонными ножами, судорожно хватаясь за них, но огромная кожаная кисть внезапно обхватила, стиснула шею, оборвав ее сдавленный вскрик. Оторвав от ящика, он ударил ее головой о блестящий угол плиты. Страшный удар она еще ощутила, почувствовала, как он рассек лицо до кости, но потом уже была далеко от того, что последовало, у нее теперь не было тела, костей, настал великий сон, в котором ее поднимали и ударяли о плиту. Падала в мягкую, взвихренную белизну зимнего снега, летя сквозь холодный сумрак в темную, чернеющую бездну…

Доктор Элиас Хогтон, похоронив жену, проживал у дочери, муж которой был директором процветающей компании, в современном особняке на западной окраине города. Ему принадлежало целое крыло дома, представлявшее собой квартиру из нескольких комнат, кухни и ванной, с отдельным входом.

Доктору Хогтону было лет семьдесят. До ухода на пенсию заведовал кафедрой английского языка в университете штата. Когда открыли Бруктонский колледж, он согласился прервать заслуженный отдых и принял предложение, заключив контракт на два года, которые превратились в пять. Три года назад именно он принимал Бронсона на работу.

Сначала Ли не понимал, почему Хогтон считается настолько незаменимым, что его отозвали с пенсии. Он ему показался старым чудаком — непредсказуемым, заносчивым и вздорным. Занятий вообще не вел. Свой красивый, современный кабинет превратил в берлогу, полную бумаг, заметок, книг, с незадвинутыми ящиками и распахнутыми шкафами. Возглавлял кабинет из девяти преподавателей, но казалось, его вовсе не интересовало, как учителя, ассистенты, заезжие профессора проводят свои занятия. Специальностью старика был Чосер [1] Английский поэт XIV в. , и любой разговор с роковой неизбежностью превращался в чосеровские наставления. На школьных заседаниях он всегда вроде бы подремывал.