Николай Зорин - Интервью со смертью

Они не бедствовали, но только потому, что все, до последней копейки, рассчитывали, распределяли. И если совершали покупки, это были исключительно утилитарные вещи: диван – чтобы на нем сидеть, сапоги – чтобы ноги не мерзли, еда – чтобы не умереть с голоду и продолжать жить своей утилитарной жизнью. Жили – чтобы жить, и только. И праздники их тоже были исключительно утилитарны. И подарки друг другу – утилитарные подарки. Даже когда дарили цветы.

Безрассудства и самозабвения – вот чего никогда не было в их жизни. Любовь – и та была рассудочной. Даже к детям. Это муж заразил ее такой рассудочностью и сделал непригодной к настоящей жизни. Мальчиков сразу, как только подходил возраст, отдавали в детский сад, потом в школу – и с плеч долой. Оба они каждое утро уходили на работу, встречались только по вечерам и в выходные. Ну и когда тут любить? Как тут любить? Для любви нужны условия, она не может существовать по заданной программе. Ей нужно много свободного времени, ей требуется понимание хрупкости жизни, человеческой жизни – жизни любимого. А утилитарное отношение убивает ее.

– Добрый день! У вас не занято?

Ну вот, наконец-то! Мужской, приятный, глубокий голос из потаенной мечты.

– Свободно. – Виктория Яковлевна взяла из пепельницы сигарету – она почти вся догорела и потухла – и только потом подняла голову, посмотрела на мужчину. Вполне подходящая кандидатура для того, чтобы затеять флирт. Жаль, времени совсем не остается: флирт – еще одна область неизведанного.

– Вам прикурить? – Он с улыбкой смотрел на ее неловкие манипуляции с потухшим окурком.

– Пожалуйста. – Виктория Яковлевна улыбнулась призывно (во всяком случае, так она представляла себе призывную улыбку), вытянула из пачки новую сигарету, заложила ногу на ногу, чуть наклонилась вперед. Он поднес ей ее же собственную зажигалку – но, может, именно так и надо? Она осторожно прикурила, стараясь не закашляться.

– Заказать вам что-нибудь? Ваш бокал пуст.

– Да… я и сама… – Виктория Яковлевна растерялась и от растерянности чуть было не ляпнула, что на один-то бокал денег у нее еще хватит.

– Я за вами уже давно наблюдаю. Вон из того угла. – Мужчина засмеялся.

А она и не почувствовала, что за ней наблюдают, не знала, что уже не одна. Как она выглядела, когда размышляла о своей неудавшейся жизни, не глупым ли было ее лицо, не делала ли каких-нибудь жестов? Нет, вряд ли, она хоть и размышляла, но ни на минуту не отвлеклась от главного, помнила, что нужно пить из бокала томными, неторопливыми глотками с промежутками в минуту-две, наблюдала текущую мимо толпу и ждала: вот сейчас кто-нибудь изменит траекторию движения, завернет в бар, подсядет к ней, заговорит. Но как же он прошел, почему его она не заметила? Значит, все-таки отвлекалась, погружалась в мысли полностью – и лицо ее на какой-то момент могло стать глупым. Но с другой стороны, если бы это было так, зачем бы он подошел к ней?

– Вы пили вино так, словно это абсент. А не хотите в самом деле попробовать абсента?

– Нет! То есть… нет. – Баснословно дорогой напиток, просто так его никто не предложит, разве что с далекоидущими целями. А ни на какие цели времени у нее не остается. Да если бы и оставалось! Предательство в ее планы не входит: она никогда не изменит семье, никогда и ни при каких обстоятельствах!

– Ну, не хотите – не надо. Тогда, может, вина?

– Вина можно. – Виктория Яковлевна улыбнулась – растерянно, а вовсе не снисходительно-раскрепощенно, как она думала.

Он подозвал официантку, сделал заказ и снова повернулся к ней. Это он призывно улыбался, и снисходительно и раскрепощенно. Боже мой, что она делает! Ведь это и есть измена. Во всяком случае, ее прелюдия.

– Как вас зовут?

– Виктория Яковлевна.

Ну не идиотка ли? Кто же называет отчество, когда знакомится в баре с мужчиной? Как глупо, как глупо! Что она за несуразная особа?

– Можно просто Виктория, – пробормотала она еле внятно и мучительно покраснела.

Куда ее несет? Зачем? Ей пора уходить, и потом, она не это, совсем не это имела в виду – просто разговор, может быть, разговор по душам, при котором мужского внимания разве что самая капелька. С ума сойти можно: просто Виктория.

– Виктория? Прекрасно! Замечательное имя. – Он, казалось, совсем не замечал ее смятения. – А я – Виктор.

Не бывает таких совпадений, никакой он не Виктор! Да он над ней смеется. Правильно делает: она смешная, нелепая дура, как над такой не смеяться?

– Простите, мне нужно идти. – Виктория Яковлевна нерешительно поднялась. – Меня ждут, я и так задержалась, – умоляюще проговорила она.

– А как же наш заказ?

Боже мой, заказ! Она совсем забыла! Но что же теперь делать? Дернул ее черт согласиться на этот бокал вина. Повела себя как самая настоящая женщина легкого поведения. Аристократку хотела сыграть, пресыщенную жизнью даму, а что получилось? Но как же теперь быть с заказом? Ему ведь все равно придется заплатить за вино – ввела человека в напрасные расходы. Предложить деньги? Но как, как это делается?

– Я сама заплачу.

– Ну что вы!

Он посмотрел на нее как на последнее ничтожество, как на жирного черного таракана на белоснежной кухне. Идиотка и дура, зачем она ввязалась… зачем сюда пришла… зачем устроила себе этот нелепый день? Бежать отсюда, быстрее, быстрее. Минута страшного стыда, еще более мучительного, чем весь ее безрассудный день, – и конец, она никогда, никогда больше… И его никогда не увидит. Бежать.

– Постойте! Куда вы? Я вас чем-то обидел? Странная женщина!

Странная, конечно странная! Странная оттого, что ей не место в таких вот заведениях. Все эти салоны и бары не для нее. Таким, как она, нельзя выбираться из семьи ни на минуту. Это только плакатные красотки могут, и у парикмахерши все хорошо получилось бы, и у продавщицы из бутика, они другие, а она…

Ну, слава богу, бар остался позади. А вот и маршрутка подходит. Кончился ужас, невыносимый стыд – можно расслабиться.

Виктория Яковлевна села у окна и вздохнула с облегчением. И тут вдруг почувствовала, что очень соскучилась по своей семье, как будто уезжала в долгую, далекую командировку. Даже еще сильнее. Раньше ей приходилось надолго уезжать из дома, а такой тоски она не испытывала.

Нужно будет зайти в кулинарию, купить чего-нибудь вкусного к чаю, денег немного осталось от ее загульного ужаса – хватит на тортик. Скажет, что получила премию, вот и решила побаловать семью.

Виктория Яковлевна вышла из маршрутки на остановку раньше. В кулинарном цехе (он славился необыкновенно вкусной и самой свежей выпечкой в их районе) выбрала небольшой, но очень красивый торт в форме ежика и, совершенно умиротворенная, отправилась домой. Через час с работы должны были прийти муж и старший сын.