Андрис Колбергс - Ночью в дождь

- Постарайтесь вспомнить, имела ли машина какие-нибудь особые приметы? Скажем, не была ли какая-нибудь вещица подвешена к заднему стеклу, или занавесочка, может, надпись какая или переводная картинка.

- Может, что и было, но я не помню.

Через полчаса я уже сижу с рапортом в просторном кабинете Шефа. Мы должны решить, освободить задержанного Петериса Цепса или пока еще нет.

- Что ты сам думаешь?

- Слишком много совпадений, - говорю я. - Мотив как на ладони: отбирал пенсию, притеснял, избивал. Вечно так продолжаться не могло бунт в конце концов должен был произойти. Склад аптечных товаров, хлороформ, пропажа тачки. То, что на дороге в Садах были "Жигули", стоит недорого, во всяком случае, меньше того, о чем я сказал выше. "Жигули" стояли - да. Цепс их видел - да, но за все время допроса он не сказал об этом ни слова, а тут ему вдруг пришло в голову, что это могло бы пригодиться, и он решил попытать счастья. Откровенно говоря, у меня нет никакой надежды на то, что мы нападем на след машины. Скорее, надо искать след тачки.

- Откровенно говоря, у вас еще вообще ничего нет. Кроме Грунского в глубокой канаве с камнем на шее!

- Это с точки зрения начальства...

- Почему с точки зрения начальства? Если бы ты сидел на моем месте, то...

- Петериса Цепса, конечно, надо освободить, он никуда не денется. Потребую расписку о невыезде, и пусть идет. Если попытается скрыться тем лучше, значит, он и есть убийца!

- Я сегодня утром говорил с ним. Когда Ивар уехал в Сады искать новых свидетелей, видевших красные "Жигули".

- И какое впечатление?

- Кажется, твой мотив ни к черту не годен. Как будто все правильно: притеснял, обирал, избивал. Мы с тобой исходим из привычной логики, но к Цепсу эти мерки не подходят. Когда я сказал, что Грунский мертв... Я ожидал какой угодно реакции на это неожиданное известие. Удивления. Просьбы показать покойника. Как всегда. "Нет, я отказываюсь верить!" Как обычно говорят в подобных случаях. Но ничего подобного! Только слезы! Безудержные, тихие слезы. Пришлось дать таблетки. Когда он запивал их водой, зубы стучали о стакан. Я спросил, кто, по его мнению, мог сделать это, и он ответил: "Никто, кроме меня, не любил Графа!"

- Не могу сказать, что вы мне оказали большую услугу. У меня был другой план.

- В пользу Цепса свидетельствуют и масляные пятна у Грунского на плаще сзади.

- А я так не думаю. Красные "Жигули" - новая и ухоженная машина, в такой не найдешь и капли масла. Откуда же пятно? Скорее, нас могут интересовать песок и глина за отворотами брюк. Однако Грунский, как известно, мастерил печи, и более ужасного грязнули мне, пожалуй, видеть еще не доводилось.

"Сзади, за отворотами брюк" - так было написано в заключении экспертизы.

- Если лаборатория не обнаружит ни в бутылке, ни в стаканах, взятых у Цепса, хлороформ, я отпущу Цепса.

- И извинишься.

- За что?

- Еще и как извинишься! Нечего было оставлять его здесь, если не был уверен, что сумеешь доказать.

- А разве наш престиж пострадал бы меньше, если бы я выгнал его в холодную, темную ночь на улицу? У меня же нет транспорта, на котором я мог бы доставить его домой.

- И все же извинись.

Я сержусь, и не без причины. Сейчас я извинюсь, а потом, через неделю, мне снова придется его брать. Как это будет выглядеть?

- Я жду от вас вестей получше. Мне тоже звонят и спрашивают.

- Между прочим, в том месте с собаками гулять запрещено, язвительно говорю я, вспомнив, что рассказывала Спулле о сердитых звонках всяких мелких начальников ей и Шефу. - Там висят даже специальные знаки: собачья голова на синем фоне, перечеркнутая красной полосой.

- Не будь бессовестным. А то... - Шеф горбится.

"А что? Я не начальник, я себе работу всегда найду!"

В коридоре возле нашей комнатушки сталкиваюсь с Йваром.

- Что случилось с Цепсом? - спрашивает он, пока я отпираю дверь. - Я сейчас заходил к нему. Говорят, отказался от обеда, все время плачет. Вызвали врача, чтобы дал что-нибудь успокоительное.

- Шеф ему сказал о Грунском.

- Что-то очень он торопится.

- Я тоже так думаю. - Верхнюю одежду мы сняли, устраиваемся за столами. - Много ли стройматериалов там нужно? Я о канаве. Досок? Реек? Справимся ли своими силами?

- Я даже не смотрел.

- А что же ты все это время делал? Ловеласничал?

- Можно сказать и так.

- Прекрасно! Тебе можно позавидовать! - Моя злость, которая начала копиться еще в кабинете у Шефа, грозит вырваться наружу. Каждый делает, что хочет, а я навешивай себе на шею неприятности. Никто не просил Шефа говорить с Цепсом, Ивару было поручено обследовать, как лучше перегородить канаву, а он этого не сделал. Иначе не проверишь, не лежит ли там, в иле, предмет, при помощи которого убили Грунского. Это можно сделать, лишь перегородив часть канавы с двух сторон, а затем при помощи пожарников выкачать воду. Вдруг найдется не только этот предмет, но и что-нибудь другое, интересующее нас. Искали магнитом... А если предмет был из латуни или бронзы? Или камень? Какой тогда толк от нашего магнита?

- Я познакомился с одним эфирным созданием лет этак около пятидесяти. Вообще-то ничего; только пальцы у нее очень костлявые. Глядя на нее, я подумал, какие же мы все-таки идиоты! Идиоты, достойные восхищения! У нас была своя версия, мы над ней работали, но тут нас Шеф подтолкнул в бок, и мы сразу шарахнулись в другую сторону и тем доказали, что собственного мнения не имеем.

- Словом, ты хочешь извиниться перед Цепсом вместо меня. Пожалуйста!

- Да, действительно, за то, что мы увлеклись этим простачком. "Жигулевские" масляные пятна на плаще Грунского, песок и глина за отворотами брюк...

- Хорошо, что ты уже размышляешь, как начальство. Далеко пойдешь. Шеф мне только что перечислил все то же самое. - Я начинаю вращать диск телефона - надо узнать новости из лаборатории. Обеденный перерыв уже кончился, а заключения все нет.

В трубке частые гудки. Занято!

- Шведская брусчатка, одножильный электропровод, какой применяют при ремонте машин... Мы же начали разыскивать машину, но перебросились на бродяг-собутыльников. И Цепс прав: около двух "Жигуль-люкс" мотался в Садах. Первый раз машину видели около часа дня, но не там, где показывал Цепс, а ближе. Тоже на обочине дороги, только тупиковой, похожей на аппендикс.

Телефон лаборатории все еще занят. Послать Ивара или сходить самому?

- Значит, в Садах ты все же был?

- Я встретил на дороге это эфирное создание с карликовым пуделем и разговорился. О собаках вообще и о пуделях в частности. Что он ест? Умеет ли дать лапу? Сколько раз в день приходится выгуливать?

Хороший хозяин, отвечает она, выводит три раза - утром, в обед и вечером.

Значит, вы хорошая хозяйка, говорю.

Да, правда, я стараюсь. У нас в бюро обеденный перерыв с двенадцати, и я успеваю прибежать и вывести.