Эрл Гарднер - Суд последней надежды

В деле об убийстве, за которое он был осужден, он не был похож на себя. Какой-то знакомый некоей домохозяйки из Западной Виргинии подсадил ее на дороге, решив подбросить до дома. Был яркий солнечный день, половина четвертого.

Ровно в это время свидетельница, знавшая эту женщину, увидела ее в машине с другим мужчиной. Мужчину она видела только мельком, но опознала в нем Роберта Бейли. Она была совершенно уверена, что пробило половину четвертого дня, ибо, посмотрев вслед паре, она глянула на часы на городской башне, отличавшиеся исключительной точностью хода, и стрелки показывали ровно половину четвертого.

Несколько позже едущий по дороге автомобилист увидел, что из машины высовываются ноги женщины. Она была вытолкнута или выпала из медленно двигавшейся машины, автомобиль продолжал свое движение. Водитель — свидетель этого происшествия

— остановился, чтобы оказать помощь женщине, рядом оказался прохожий, который тоже подбежал помочь.

Примерно в это время на дороге показалась с другой стороны машина, ехавшая в город; она остановилась и из нее вылез человек. Прохожий спросил у него, не может ли тот подвезти женщину в больницу или же к ней домой; водитель сказал, что, конечно же, сделает это, потому что он знает эту женщину и будет рад ей помочь.

Водитель, следовавший за машиной, был уверен, что это тот же самый автомобиль, из которого была выкинута женщина. Когда машина двинулась с места, он посмотрел ей вслед и окончательно убедился, что не ошибся.

В водителе этой машины он опознал Роберта Бейли.

При этом он утверждал, что Бейли был совершенно трезв, что речь его была нормальна и алкоголем от него не пахло, что координация движений, когда он помогал усадить женщину в машину, была не нарушена, хотя им с трудом удалось поднять с дороги грузное тело женщины и осторожно усадить ее в машину.

Муниципальная же полиция настаивала, что именно в этот момент Роберт Бейли был совершенно пьян, и Бейли сам признавал это. Собутыльники его подтверждали, что пили вместе с ним, и другие солидные свидетели видели его спотыкающимся на улице, не говоря уж о том, что он был в нескольких милях от места совершения преступления.

Водитель, опознавший в убийце Роберта Бейли, так же совершенно точно знал время происшествия, потому что он, как всегда, ехал с работы домой, и знал, во сколько уходит из офиса — сразу же после половины четвертого.

И с какой бы стороны ни подходить к этой истории, она представлялась чертовски запутанной.

Роберт Бейли, который отличался тем, что делал не то, что надо, и не там, где надо, дома пришел в себя после пьяного забытья. Он смутно припоминал, что за ним гналась полиция и в него, кажется, даже стреляли. Выйдя на воздух, он взглянул на свой автомобиль — и в самом деле, он был прострелен. Он понял, что попался. Подгоняемый страхом, сделал худшее из всего, что могло прийти ему в голову. Схватив жену и ребенка, он снялся с места, надеясь, что все как-то само собой наладится. Позже он настаивал, что ничего не знал ни о каком убийстве, а только помнил, что был пьян, удирал от полиции, а так как он уже дважды сидел, то понимал, что, если его поймают, дела его будут плохи.

С другой стороны, чарлстонские газеты увидели в этой истории прекрасную возможность для редакционных комментариев. В них предстал беспардонный преступник, который дважды сидел за решеткой и продолжал издеваться над законом, проявившим к нему снисходительность, в ответ на которую он доказал, что совершенно не способен жить в обществе. В довершение ко всему его уголовная карьера завершилась убийством.

Газеты разошлись по городу.

Бейли, уехавший в какой-то отдаленный район Флориды, позже настаивал, что понятия не имел обо всей этой суматохе. По его словам, он всего лишь ждал, когда все уляжется.

Но ничего не успокаивалось. Ветер общественного негодования превращался в жаркое пламя предубежденности.

Наконец Бейли был найден. Его арестовали, и лишь тогда он, как явствует из его слов, узнал об убийстве. Никто ему, конечно, не верил. Он был доставлен обратно, отдан под суд, обвинен в убийстве первой степени и приговорен к смерти судьей, который потом, сев за стол, написал прошение губернатору штата с просьбой отсрочить исполнение приговора.

Такова была суть этого дела.

Бейли подал апелляцию, но вышестоящий суд отверг ее.

Начальник тюрьмы Орел Дж. Скин, который имел смелость обладать собственным мнением, будучи настоящим южным джентльменом, который ровно относился ко всем заключенным, вверенным его попечению, не верил в виновность Бейли.

Он уже успел достаточно хорошо познакомиться с Бейли, когда тот отбывал у него предыдущие сроки. Он считал, что Бейли не принадлежит к тому типу преступников, которые способны совершить такое преступление, и «тюремный телеграф» подтверждал его точку зрения, считая, что Бейли невиновен. Начальнику тюрьмы решительно не хотелось препровождать Бейли на электрический стул и включать рубильник, но выбора у него не было.

И тогда Скин вспомнил о Томе Смите.

Необходимо напомнить, что Том Смит был начальником тюрьмы штата Вашингтон в Валла-Валла и, как это обычно бывает, был хорошо знаком с большинством своих коллег. Все они были членами Тюремной ассоциации и встречались на своих съездах раз в год.

Когда Том Смит оставил свой пост ради работы в составе Суда Последней Надежды, среди тюремной администрации ходило много разговоров по этому поводу, и Скин, который хорошо знал лично Тома Смита и любил его, снимая телефонную трубку, решил найти его, в какой бы части Соединенных Штатов он ни был.

В это время Том Смит, доктор Лемойн Снайдер, Алекс Грегори были в Лансинге, занимаясь делом Вэнса Харди.

Скин дозвонился до Тома Смита в четверг днем и после краткого разговора условился о встрече на следующий день. В первой половине будущей недели Роберт Бейли должен был умереть на электрическом стуле.

Смит, Грегори и я ехали всю ночь, рано утром прибыв в Мондсвилл, где находилась тюрьма.

Гарри Стигер на ночном самолете из Нью-Йорка уже успел прибыть на место и встречал нас.

Поговорив с начальником тюрьмы Скином, мы отправились на встречу с Робертом Бейли.

Бейли был тощ и изнурен, но понятлив и сообразителен. Мысли о грядущей встрече с электрическим стулом не покидали его. Он не мог есть — желудок отказывался принимать пищу. Он не мог спать. Он был на грани нервного срыва.

Грегори считал, что в таком положении Бейли может пройти тест на полиграфе, и его ответы дадут ценные показания. Бейли охотно согласился на испытания. Он был согласен на все, что представлялось ему последним шансом, последней соломинкой, за которую он мог бы ухватиться.