Лариса Соболева - Улыбка Горгоны

– Пьяница, – бросила ей Вероника. – Мне все рассказали…

– Твое здоровье! – Зина выпила, закусывала, смачно причмокивая. – М-м, люблю пожрать. А ты небось диетами себя моришь? Ты всегда не умела ценить… Ай, ладно. Извини, закурю… Так вот. Наш дед был тот еще жук, оттяпал пансионат и огромный лес в девяностые, тогда дебилы в креслах проглядели, а кинулись – чье это? Думали – ничье, мы сейчас – хап, хап. А Беляев им фигу показал. Там такая красота… И все нетронутое, настоящее, даже кабаны водятся и всякие там… птицы с журавлями.

– Ты пьяная! Не могла запись сделать в трезвом виде?

– Короче. Старика убили из-за леса, одна скотина захотела себе забрать, кто – не скажу, сама боюсь его. Им нужны бумаги на собственность Беляева, понимаешь? А их нет. Объясняю. Есть один мужик, Петя Ревякин, я на него работала, кем, не скажу… Но намекну…

Зина закатила глаза к потолку, задвигала плечами.

– Уже знаю, кем ты работала! – сказала ей Вероника.

– У меня секретная служба, ясно? Я договорилась с Петей о покупке, на хороших условиях, потому что только Ревякин способен заткнуть пасти, предварительно отпилив клыки.

– Он тоже брателло, – заметила Вероника, пока Зина затягивалась и выпускала струю дыма. – И тоже с клыками.

– Но Петя уехал, понимаешь? В последний момент старик передумал и настоял – повторяю, настоял! – чтобы Я купила на СВОЕ ИМЯ. Беляев взял с меня слово, что я мародерам не отдам, а слово надо держать. Он не хотел, чтоб его лес достался кому ни попадя. Я типа купила. На самом деле ничего не заплатила, кроме налогов, и то мне старик помогал, ну, дерут у нас… ой, мама, как дерут с простых людей шкуры!

– Тоже мне, борец за справедливость.

– Мы успели оформить все документы, но тут его убивают. Так вот, сеструха, если ты меня смотришь, то поедешь по адресу, записан на отдельном файле, к Подоваловым. Это пара стариков, друзья нашего Беляева. Они отдадут тебе чемоданчик, там Петины баблосы, верни ему. Я б не вернула…

– Кто б сомневался! – вставила Вероника.

– …но Беляев настоял. А документы… себе бери, ты моя наследница, лес будет твоим, и ни одна сволочь не посмеет прицепиться, им же нужны беляевские бумаги! Но не мечтай, хрен ты получишь, потому что я проживу до ста лет. Ах, да, покажешь Подоваловым эту запись, тогда они отдадут, не покажешь, не получишь чемоданчика. Ха-ха-ха… Ну, все. Пока. Да, чуть не забыла. Запомни, детка, я тебе никогда не позвонила бы первой, ни за что!

– Я тоже, – честно призналась Вероника.

– Это письмо записала, потому что мне угрожают. На всякий случай. Да я сама кого хочешь по стенке размажу, ты же меня знаешь. Пока. Надоела ты мне.

Обливаясь слезами, как последняя дура, а она именно дура и есть, дрожащими руками Вероника позвонила. Не могла она сегодня оставаться одна с этим приветом от старшей сестры.

– Петя? Извини, что так поздно…

– Что случилось? – запаниковал он. – Ну же! Вероника, к тебе залезли?

– Нет… нет… Все хорошо… Вернее, все плохо… Петя, ты не мог бы приехать ко мне сейчас? Очень нужно.

– Еду.

В отличие от Вероники он не вступал в пререкания с Зиной, сидел надутый, ухватив рукой подбородок, а она продолжала хлюпать носом, правда, слез уже не было.

– Ну, Зина… – только и сказал он протяжно после записи. Непонятно было Веронике, восторг он выразил или наоборот. А ее потянуло выговориться, пожаловаться, чего раньше за собой не замечала:

– Представь, мы все время ссорились. Я считала ее вульгарной, грубой, эгоисткой… Когда она предложила мне охмурять мужиков, чтоб их доить, я окончательно с ней разругалась и больше не виделась. Я вообще забыла о ней. А она помнила. Выходит, я… я… свинья-а-а…

Петя закинул руку, обнял за плечи Веронику, слегка встряхнул:

– Э, перестань. Твоя Зина посмеялась бы, увидев, как ты нюни распустила. Она вон знала, что ее, как Беляева. И держалась молодцом. Не баба, а мужик. Между прочим, не всякий мужик достоин ее.

– Потому что показухой занималась, знала, что я увижу это видео после ее смерти и что будет мне от этого плохо.

– А хоть и показуха, что из того? Она была силой, учись. Ну, успокойся. Все уже закончилось…

Успокоилась, когда Петя начал целовать ее в голову, лоб, висок, нос… дело дошло до губ…

Что это было – временно нахлынувшая страсть, остаток страха после истории, зарождение более серьезных чувств? Кто скажет? Именно в ту минуту Веронике было спокойно и хорошо с минотавром Петей, он как бы создавал вокруг нее невидимое защитное поле. И вообще уютно лежать рядом, без движений и молча, от Пети столько тепла – печка, осенью это актуально.

Старики оказались те самые, которые были на похоронах! Вот это конспираторы, партизаны, честное слово! Ни слова не сказали про чемоданчик на похоронах, лишь предложили помощь.

А через день Вероника улетала. Петя провожал ее с Джулаем, первый молчал, второй стоял в сторонке. Так и не поняла Вероника, кто Сема – телохранитель, советник, менеджер или облагороженный брателло. Но с Ревякиным было жаль расставаться, потупившись, Вероника лепетала чушь:

– Петя, не дуйся, у меня там работа, обязательства, договоры…

– Полететь с тобой?

Вот как! И полетит, если она скажет. А вдруг пожалеет потом?

– Нет. Я сама.

Она трусливо сбегала. Ну, растерялась, не определилась. И хорошо с ним, и как-то непросто, внутри Вероники было непросто. С этим надо разобраться наедине с собой, в удалении. И улетела.

– У нее психология девчонки, – поставил диагноз умный Джулай. – Это надолго, иногда на всю жизнь, не очень удобно, скажу тебе.

Нашел чем напугать Петю! Тот усмехнулся, глядя, как взлетает самолет, усмехнулся со смыслом, известным только ему:

– Ничего, повзрослеет. А я подожду.

– Женщинам надо напоминать о себе.

– Учту. Завтра же напомню.

Со Стасом вышли на работу одновременно, он, абсолютно не загоревший, но посвежевший, искренно обрадовался, обнял за плечи невесту, поцеловал в щеку, в губы она не далась. Кокетничает, решил Стас.

– Ну, уладилось? А ты похудела, тебе стресс пошел на пользу, выглядишь потрясающе. Я скучал. Извини, сейчас у меня выезд, клиент попался зануда, меня на него кидают. Вечером увидимся.

– Хорошо, увиди…

Не договорила, потому что некому было. Вероника отработала день в кошмаре, наподобие недавнего лесного. Все расспрашивают, сочувствуют, соболезнования выражают, выражают и выражают. Убиться можно! У нее рот не закрывался целый день, а рассказывал одно и то же по сто раз! Снова охрипла! Как кинозвезды выдерживают многочасовые интервью?

Стас забрал ее, выжатую как лимон, к счастью, он был на колесах.

– А куда мы едем? – вдруг задала она дурацкий вопрос.

– Ко мне, конечно. У меня и останешься. Ты ведь тоже соскучилась? Покажу тебе фильм о нашем путешествии по Мальте, это что-то!