Дж Коннингтон - Загадка с девятью ответами

Маркфилд резко подался вперед, будто бы затем, чтобы выбить пепел из трубки. Когда он выпрямился, лицо его опять было бесстрастно.

- Я не психолог, чтобы в подробностях, описывать вам чувства, охватившие меня в тот момент. По правде говоря, я даже сомневаюсь, что чувствовал что-то, помимо желания прикончить этого щенка. В общем, я разбил стекло, сунул руку в дыру, отодвинул щеколду и прежде, чем он смог понять, что происходит, уже оказался в комнате. Не знаю, что он подумал, увидев меня. Его лицо исказилось от изумления и ужаса. Он только начал поднимать руку с пистолетом, когда я набросился на него и схватил его за запястье. Завязалась драка, но у Хассендина не было ни малейшего шанса. Я два раза выстрелил в нею. Когда он упал, и кровь хлынула у него изо рта, я понял, что попал ему в легкое, и больше о нем не волновался. Рана была смертельной. По крайней мере, я на это надеялся.- На этих словах в голосе Маркфилда зазвучала горечь, но уже через секунду он, сделав над собой усилие, заговорил прежним бесстрастным тоном:

- В чрезвычайной ситуации соображаешь быстро. Первым делом я бросился к Ивонн...- Не в силах передать словами то, что произошло дальше, он завершил фразу пожатием плеч.- С моей мечтой было покончено. Теперь оставалось только спасать собственную шкуру. Я еще раз взглянул на Хассендина, раздумывая, не выстрелить ли в него последний раз, чтобы уж наверняка, но ему, похоже, и без того пришел конец. Кроме того, первые три выстрела и так наделали достаточно шума. Четвертый мог привлечь внимание какого-нибудь прохожего. И я не стал стрелять. Подобрав пистолет, я стер с него свои отпечатки и бросил обратно на пол. То же самое я проделал с оконной щеколдой. Больше я в доме ничего не трогал, значит, все следы были уничтожены.

Тут мне пришла в голову одна вещь. Силвердейл постоянно всюду забывал свой мундштук. Положит на скамейку или на стол вместе с тлеющей сигаретой и уйдет. В тот самый день он оставил его в моем кабинете, и я сунул его в карман, намереваясь потом вернуть его хозяину. Пока же он лежал в моем жилетном кармане.

В пашем мире каждый сам за себя. Мне нужно было во что бы то пи стало спастись из западни, в которую я угодил. Л Силвердейл пусть сам выпутывается. У него ведь, скорее всего, имелось алиби, тогда как у меня его не было. В любом случае, чем больше путаницы оказалось бы в этом деле, тем труднее было бы вам, друзья, напасть на мой след. Я не понимал, как, в случае, если все раскроется, я смогу доказать в суде факт самообороны, когда мне самому прекрасно известно, что никакой самообороны не было. К тому же в доме Ивонн лежали эти проклятые любовные письма. Увидев их, полицейские немедленно заинтересуются мной. И я окажусь в весьма затруднительном положении.

В общем, я стер с мундштука Силвердейла все отпечатки и бросил его па пол, чтобы развлечь ваших людей. Этот необычный мундштук с мухой, завязшей в янтаре, было очень легко опознать.

Затем я погасил свет, выбрался из дома через то же окно и захлопнул за собой раму, чтобы распахнутое окно не привлекло внимания случайного прохожего. Отпечатки с щеколды я стер своим носовым платком. Честно говоря, направляясь к своей машине, я думал, что проявил немалую находчивость, хотя времени на раздумья было не так уж много.

Возвращаясь в Вестерхэвен, я обдумывал происшедшее. Мне пришло в голову, что сразу по возвращении мне следует с кем-нибудь встретиться. Моей экономки не было дома - отправилась ухаживать за больной родственницей,значит, никто не мог сказать, провел я тот вечер дома или нет. Если же я с кем-нибудь увижусь по возвращении, это уже будет нечто вроде алиби. Но главная проблема заключалась в том, что я, естественно, был выбит из колеи. Человек, с которым я виделся ежедневно, мог заметить мое состояние, и кто знает, к чему бы это привело. Тут я вспомнил, что в городе совсем недавно появился доктор Рингвуд. Его я не видел несколько лет. Даже если я буду вести себя не так, как обычно, ему мои манеры не покажутся странными.

Я отправился к Рингвуду. В его доме меня ждала удача - настоящий дар богов. Я как раз беседовал с ним, когда ему позвонили от Силвердейлов. Выяснилось, что Силвердейла не было дома, а одна из его горничных заболела и вторая решила вызвать доктора. Я уже говорил вам, что в подобных ситуациях мозг работает быстро. Я сразу понял, какой необыкновенный шанс преподносит мне судьба. И предложил Рингвуду проводить его в Хэтерфилд. Это означало, что я смогу оправдать свое появление в окрестностях дома Силвердейлов, если кто-нибудь увидит меня там.

Я оставил доктора Рингвуда на краю Лодердэйл-авеню. Он, вероятно, и сам говорил вам об этом. Во время поездки я успел все обдумать. Я видел лишь один выход из опасной ситуации: любой ценой заполучить письма. Визит Рингвуда, по моим расчетам, не мог занять много времени. Я решил дождаться его ухода, проникнуть в дом, разделаться со служанкой и унести письма.

Моя затея на деле оказалась более рискованной, чем я ожидал, потому что я явился в Хэтерфилд в промежутке между визитом доктора и вашим появлением. Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что похвалил себя за удачливость, когда дело все-таки прошло гладко. Ожидая ухода доктора Рингвуда, я изготовил удавку. Затем подошел к дверям, позвонил и спросил доктора Силвердейла. Его, разумеется, не было, но служанка меня знала и потому разрешила войти, чтобы написать записку. Раз она увидела и узнала меня, се участь была решена. Собственная шкура дороже всего. Я бы еще мог рискнуть и проникнуть в комнаты тайком, если бы не знал, что письма хранятся в запертом ящике и мне придется ломать его, а значит, я неминуемо устрою шум и не смогу исчезнуть незамеченным. Л поскольку служанка меня знала, все было бы кончено. Поэтому...- Маркфилд дернул руками, будто затягивая удавку на горле жертвы.- После этого я отправился домой и уничтожил письма. Затем сел и начал думать. Никогда в жизни мне не приходилось думать так напряженно. Я понимал, что мне крайне важно выиграть время, чтобы успеть спрятать все концы в воду до того, как полицейские начнут приставать ко мне с расспросами.

Тут мне в голову пришла мысль поводить полицейских за нос, подкинув им еще несколько улик, свидетельствующих против Силвердейла. А как он станет выпутываться - уже его личное дело. Так родилась идея анонимных писем. Было ясно, что л должен заставить вас отнестись к ним с должным вниманием. Поэтому в первом письме я сообщил вам о происшествии в летнем домике и подписался "Судьей", рассудив, что после такого начала вы будете с нетерпением ждать любых вестей от меня. Я избрал телеграф как самый безопасный и быстрый способ передачи моих посланий. После этого оставалось только публично продемонстрировать, что я целиком на стороне Силвердейла, чтобы вам не пришло в голову связать меня с этими анонимными письмами.