Роман Ким - Кобра под подушкой

— А этот амулет из слоновой кости?

— Нет, из зуба бегемота, — объяснила Лилиан. — Эти куклы не игрушки, а фетиши для магических обрядов. Мы с мистером Мухиным были на базаре и нашли много любопытных вещей. Мистер Мухин хотел купить еще дудочку, но заломили такую цену… вдвое дороже норкового манто.

Эймз вскинул брови.

— Что за дудочка? Волшебная?

Мухин усмехнулся.

— Пожалуй, да. Мы видели заклинателя змей. Он вызывает кобру из корзины, заставляет ее поднять голову и ритмично покачиваться с закрытыми глазами. Захватывающее, но страшное зрелище. И все это он проделывает с помощью тростниковой дудочки.

Кельнер-марокканец принес в чашечках черный кофе и бутылочку бананового ликера. Пимброк заказал рюмку джина, смешанного с вермутом. Лилиан прикоснулась к его рукаву и кокетливо сощурила глаза.

— Мистера Мухина очень интересует, почему так поторопились с убийцей адмирала Дарлана? Казнили на третий день после ареста. Что за спешка?

Эймз учтиво улыбнулся.

— Мистер Мухин вчера уже задавал мне этот вопрос. Об этом надо спрашивать не нас, а ваших соотечественников, американских штабных офицеров. Но, пожалуй, не стоит их спрашивать.

— Почему?

— Они сочтут это бестактным.

Мухин тихо рассмеялся.

Лилиан пожала плечами и посмотрела на стену. Ее взгляд остановился на небольшой картине — на синем фоне разноцветные яркие пятна и желтые человекообразные фигурки с красными руками и фиолетовыми флажками. Картина была выдержана в желто-красно-фиолетовой гамме.

— Это, кажется, Хоан Миро, — сказала Лилиан. — Мой патрон коллекционирует его, не жалея денег.

Эймз поправил ее.

— Нет, это картина не Миро, а Пауля Клее. Судя по всему, это произведение написано в двадцатых годах, потому что в дальнейшем Клее стал работать в другой манере — предельно упрощать рисунок и колорит. Клее довольно близок к Миро, но тот считается абстракционистом, а Клее сюрреалистом.

— А вы, оказывается, знаток, — удивилась Лилиан.

— Это его профессия, — сказал Пимброк. — До войны майор был художественным критиком и натренировался по части брехни. С ним переписывался сам главарь сюрреалистов поэт Андре Бретон. — Пимброк показал на пятна от кофе и вина на скатерти. — Если эту скатерть заключить в раму и назвать «Композицией» или, скажем, «Прелюдия к адюльтеру в Сахаре», то майор Эймз сможет несколько часов без остановки разглагольствовать на тему об иррационально-парадоксальном взаимодействии деформированных плоскостей… обусловленном гротескной морфологической характеристикой комбинаций пятен и фантасмагорической тональностью… основанной на акцентировании архитектоники эмоциональных аспектов сверхреальности…

Лилиан мелодично засмеялась. Эймз покосился на Пимброка и процедил сквозь зубы:

— Есть люди, которые стыдятся невежества и прячут его, и есть люди, которые, наоборот, выставляют его напоказ. Неприглядный пример последнего сейчас перед нами.

— Мой патрон только что получил из Мадрида сообщение о том, что там откроется выставка сюрреалистов, — сказала Лилиан. — И туда должен прибыть Андре Бретон, он откроет выставку и опубликует новый манифест.

— А правда, что Бретон хотел создать лигу сюрреалистов? — спросил Мухин.

Эймз кивнул головой.

— Бретон основал так называемый «Интернациональный союз независимого революционного искусства», который фактически объединил всех сюрреалистов в Европе и в Америке. У него были далеко идущие политические замыслы, и он хотел использовать в своих целях сюрреалистические группы в разных странах. Они имели деньги и издавали журналы, потому что у них были солидные меценаты, вроде вашего патрона.

Пимброк посмотрел на ручные часы и предложил Лилиан и Мухину пойти в казино — сегодня там покажут офицерам и журналистам трофейные немецкие секретные фильмы об операциях на русском фронте. В фильмах засняты окружение и ликвидация партизанского отряда, карательные мероприятия против населения, помогавшего партизанам, и сцены форсированного допроса пойманных подпольщиков. Эти фильмы предназначались только для эсэсовских офицеров.

Мухин и Лилиан поблагодарили за любезное приглашение, а Эймз выразил сожаление — он не может пойти, его посылают в Рабат принять от американцев танкеры.

— Осталось минут двадцать. — Пимброк встал и подозвал кельнера. — До казино идти минут десять — двенадцать. Пойдемте скорее, а то не будет хороших мест.

Оставшись один, Эймз посидел минут пять, затем подошел к окну и увидел у фонарного столба человека в штатском. Тот вынул платок из верхнего кармана пиджака, вытер подбородок и засунул платок в брючный карман. Эймз вышел из кафе и быстро проследовал через площадь к отелю.

Они опоздали. Небольшой узкий зал был переполнен, оставались места только в самых передних рядах. Все курили, в зале стоял дым.

Пимброк провел Мухина и Лилиан во второй ряд. Как только они уселись, потух свет и начался показ.

Первым шел трофейный фильм о наступлении отряда итальянской фашистской милиции в Британском Сомали.

— Старый фильм, — шепнул Мухин. — Неинтересно.

— Где же ваш фильм о русском фронте? — спросила Лилиан.

— Сначала закуска, потом суп, потом другие блюда и под конец десерт, сказал Пимброк.

Лилиан фыркнула:

— Неужели обед будет состоять из таких протухших блюд?

Майор Эймз и капитан Робинз — маленький, шустрый, с рыжей шевелюрой прошли по пустому коридору и остановились перед дверью рядом с дамской туалетной. Эймз вставил ключ и осторожно открыл дверь. Робинз осветил карманным фонариком порог — никаких ниток натянуто не было. Они вошли в комнату. Луч фонарика скользнул по стене.

— Осторожно, — прошипел Эймз. — Увидят со двора.

Они подошли к столу. На портативной пишущей машинке лежали русские, американские и английские газеты и журналы, а в ящиках стола — книжки и географические карты. На книжной полке были разложены соломенные и матерчатые куклы и деревянные игрушки. На ночном столике стояли часы со светящимся циферблатом.

Пришлось пересмотреть все газеты, журналы и книги — в них могли быть спрятаны листочки с записями. Но ничего обнаружить не удалось. Корзинка для бумажного мусора была набита обрывками газет, оберточной бумагой и порванными открытками. Эймз приказал Робинзу взять эти клочки открыток.

Часы показывали 7.15.

После фильма об итальянцах в Сомали началась кинохроника о вступлении немецких войск в Афины. Лилиан шепнула:

— Здесь очень душно. Совсем задыхаюсь.

— Сейчас будет интересный фильм, — шепнул ей на ухо Пимброк.

Его губы слегка коснулись ее уха. Оно было маленьким, совсем детским.