Владимир Константинов - Город

- Таня! Какое счастье!

- Здорово, Пантокрин! - неожиданно проговорила "Таня" густым басом и рассмеялась.

Сердце Пантокрина упало. Он едва не расплакался от разочарования. Хорош, нечего сказать! Кто же без его ведома доставит девушку к нему в кабинет? Нет, воистину, где присутствует любовь, там отсутствует логика. Точно. Он вновь попался на очередной розыгрыш демона статс-секретаря, властилина всех больших и малых пустнынь Бархана, мечтавшего сделать когда-нибудь из Земли одну сплошную пустыню. Он страсть как любил подобные розыгрыши.

- Здравствуй, Бархан, - мрачно сказал Пантокрин. - Все шутишь?

- А что делать, Пантокрин, при моей долгой жизни мне без шутки никак нельзя, шизануться можно. Из-за этого качества меня Хозяин и взял к себе на работу. Две с половиной тысячи лет я так удачно пошутил, что текли буквально реки крови от моей шутки. Так весело было. Мы с хозяином так смеялись, так смеялись. Да.

- Так это было ещё до нашей эры, что ли?! - удивился правитель.

- До вашей, Пантокрин. До вашей. У нас другое летоисчисление.

Бархан принял свой обычный вид. Теперь перед Пантокрином сидел жгучий брюнет средних лет с бледным лицом отъявленного злодея. Тонкие губи его кривила презрительная усмешка. Взор больших, темных бездонных глаз был холоден и ужасен. Правая щека время от времени начинала вдруг страшно и мерзко дергаться, отчего создавалось впечателние, что он издевается над собеседником. Правитель предпочитал не смотреть на него во время разговора.

- А ты, старый кобель, все плоть свою натешить не можешь? - мрачно, с сарказмом спросил демон.

- Ну зачем же ты меня так, - обиженно проговорил правитель. - Что же, прикажешь, мне век бобылем доживать что ли?

- Нет, я тащусь от твоего наива. Ты кому, блин, мозги запудрить хочешь? Кто ж тебя бобылем-то сделал, паскудник ты этакий? Может тебе, гаденыш, напомнить, кто супругу твою "замочил"?

- Не надо! - Пантокрин чувствовал себя очень маленьким и очень несчастным.

- Не надо! - передразнил его Бархан. И вдруг разревелся. Натурально. Со всхлипами, обильными слезами, соплями и прочим. Он очень любил подобные концерты.

Пантокрин с ненавистью смотрел на кривляющегося демона. Артист выискался! Спектакли здесь разыгрывает. Он не любил Бархана. Тот ему платил тем же. Потому не упускал случая поиздеваться над правителем, оскорблял его унизительными кличками. В выражениях демон не стеснялся. Отношения у них не заладились с первой же встречи. Пантокрин, скрипя зубами, терпел паскудство демона, так как прекрасно понимал - какие могучие силы стоят за ним. Стоит демону пошевелить лишь мизинцем, как от него, Пантокрина, мокрого места не останется.

- Фаина! Святая женщина! - причитал Бархан, кривляясь. Правая щека теперь дергалась не переставая. - За что этот сатрап, этот старый пердун, этот развратник лишил тебя невинной жизни?! Мало его, мерзавца, мужики с балконов сбрасывали, в прудах купали, все ему неймется. Увидел крутую задницу и слюнки сладкие у мерзавца потекли, трахаться захотелось. Вот и пострадала ты, Фаина, из-за ненасытного желания этого срамца, этого кобеля! Слышишь ли ты меня, святая женщина?!

- Слышу-у! Слышу, демон! - гулко прозвучал будто из загробной дали голос Фаины.

И хоть Пантокрин давно привык к подобным штучкам Бархана, все же по спине его прошел озноб, жутко стало. Он понимал, что статс-секретарь прибыл конечно не затем, чтобы поиздеваться над ним. Предстоит что-то серьезное. Скрипя сердце, правитель угодливо улыбнулся.

- Ты, Бархан, в таком почтенном возрасте, а употребляешь такие современные словечки, прямо как последний куклявый.

- Дурак ты, Пантокрин. Эти словечки придумывает у нас демон-шут, а уж потом внедрят их среди вашей молодежи. Он у нас такой выдумщик. Считает, что со временем все человечество будет разговаривать исключительно на его языке. И. похоже, все к тому идет. Ты мне лучше вот что скажи, Ромео, ты кроме своей любви способен о чем-нибудь ещё думать?

- Ну а как же. Я вот на медни шпиона разоблачил.

- Шпиона?! - Бархан расхохотался. - Шпиона, блин, нашел! Перепутал парень автобусы, а ты и рад стараться - есть повод поставить всех на уши в поиске врагов. Я тебя спрашиваю о Максиме?

Только тут Пантокрин вспомнил, что несколько дней назад он передал старшему черту письмо к Самому, где подробно рассказал о своем плане. Как же у него вылетело это из головы? Демон прав - виной всему так неожиданно свалившаяся на его голову любовь.

- Ну да, конечно, - пробормотал он. - Я даже провел с проповедником предварительную беседу.

- Опять, негодяй, врешь. Ты и думать-то об этом забыл со своей Татьяной. Оставь девку в покое. Ничего у тебя с ней не получится.

- Это мы ещё посмотрим, - набычился Пантокрин.

- Ну-ну, ищущий да обрясщет. Это твое дело, подонок. Ты ведь не можешь без того, чтобы не делать людям пакость. За это ты нам и нравишься. Потому и пал на тебя выбор. Так вот, Хозяину твой план приглянулся. Сегодня же приступай к его выполнению. Я присутствовал на проповеди Максима. Человек он несомненно умный и одаренный, а главное - способен зажечь своей идеей массы. А уж куда им идти будем решать мы. Верно?

- Верно, - разулыбался правитель. Ему были приятны слова демона. Но он понимал, что с нечистой силой надо держать ухо востро. Потому спросил:

- А не украдет мою идею, кто-нибудь из ваших бесов?

Бархан рассмеялся, укоризненно покачал головой.

- Как говорил мой приятель Гоби: "Не надо искать черную кошку в темной комнате", Пантокрин.

- Но как мне пониться, это сказал какой-то китаец?

- Ну да, - кивнул демон и загадочно усмехнулся. - Все мы отчасти китайцы. Ты должен уяснить себе очень простую истину, что если твой план одобрил сам Мефисто, то это значит - ты застрахован от неприятностей. Понял?

- Спасибо! Передай искренную признательность Самому.

- Передам. Что ж, действуй, негодяй. Действуй. Скоро ты из Пантокрина-мерзавца, станешь Пантокрином Святым. Хотя мерзкая суть твоя от этого, вряд ли, изменится. Соответствующую биографию великомученика и правдолюбца мы тебе обеспечим. Наши черти-писарчуки уже принялись за дело. Ну ладно, бывай, волчара, твори свои пакости! Я через недельку наведаюсь.

И демон исчез, растворился в воздухе.

А Пантокрина обуяла жажда деятельности. Но было уже слишком поздно и пора было подумать о покое.

Ранним утром следующего дня к нему в кабинет доставили Максима. Он спокойно поздоровался и сел в предложенное правителем кресло, внимательно взглянул на него большими скорбными глазами.

- Как поживаете, святой отец? - вкрадчиво спросил Пантокрин.

- Спасибо, брат, хорошо.

- Здесь столько пришло писем от ваших благодарных прихожан с просьбой разрешить вам читать проповеди каждое воскресенье. Все восторгаются вашим умением донести слово Создателя до их душ. Я решил удовлетворить их просьбы. Вы не против?