Владимир Константинов - Зверь

- Он говорил кто она такая, как зовут?

- Нет. Сказал только, что очень красивая стерва. Как эта фото... Ну ещё на обложки фотографируется?

- Фотомодель?

- Во-во, она самая. Будто она у них там главная, всем заправляет.

- Они ездили к ней домой?

- Вот чего не знаю, гражданин начальник, того не знаю, - развел руками Кокарев. - Да я и слушал-то эту ахинею вроде анекдота... Хотя постой, Шкилет что-то такое говорил. Точно. Вроде они ездили на море на какой-то корабль.

- Он говорил название корабля?

- Нет, не говорил.

Записав показания Кокарева, я отправился в прокуратуру к Медунову, но его там не застал. Поехал в управление и доложил о результатах Рокотову. Он слушал молча, не перебивая, но когда я дошел до рассказа Кокарева о Шкилета, заметно взволновался, сказал:

- Опять эта кино-дива!

- А что такое?

И шеф рассказал об убийствах подростков и всем прочем. У меня аж скулы свело от злости к этим козлам. Определенно.

- Похоже, что Шкилет тоже участвовал в том кровавом спектакле, сказал я после его рассказа.

- Скорее всего, - кивнул Рокотов. - Завтра в десять Иванов проводит совещание по этому делу. Тебе быть обязательно.

- Хорошо.

Выйдя от шефа, нос к носу столкнулся со Светланой Козициной, то бишь Ивановой.

- Привет, Света! Ты что тут делаешь?

- Здравствуй, Дима! Странный вопрос. Я здесь работаю.

- Значит, вернулась в родные пенаты?

- Вернулась.

- С чем я искренне, от всей души поздравляю шефа и все наше управление.

А она так улыбалась, что можно было натурально ослепнуть и от её красоты, и от этой вот улыбки.

- Свет, ты хоть понимаешь - какая ты обалденная женщина?

- Если и не понимаю, то догадываюсь. А что?

- Догадываться - мало, надо твердо знать, что красота - страшная сила, косит нас, мужиков, хлеще "калашникова". А потому требут весьма осторожного обращения.

- Спасибо, Дима, за совет. Я обязательно это учту в будущем. А что это у тебя такой вид?

- Какой?

- Ошарашенный. Будто за тобой кто гнался.

- Да это все шеф, - вяло ответил. - Прямо не знаю, что делать.

- А что такое?

- Уговаривает на свое место. Три дня просто проходу не дает - переходи да переходи. Представляешь?!

- Ну-ну, - рассмеялась Светлана. - Ты, Дима, иди морочь голову своими байками Сереже Колесову. А мне не надо.

- Вредная ты, капитан, женщина. Откуда столько недоверия к товарищам по службе?

- Майор, подполковник. Майор.

- Поздравляю! Как растут люди! Ты, наверное, и в кадры уходила, чтобы организовать себе звание вне очереди.

Светлана сразу посмурнела, лицо окаменело, а взгляд стал, как у раненой птицы.

- Да, за этим и уходила. Ты, Дима, как всегда прав, - холодно ответила.

А я клял себя последними словами за бестактность. Язык мой - враг мой. Определенно. Ну что я за охламон такой! Почему сначала говорю, а уж потом думаю?! Козел! Она только-только стала забывать о своей неудачной беременности, а я вот он - вылез со своим языком, напомнил. Дураков не сеют, не пашут - сами родятся. Это определенно обо мне.

- Света, а ты знаешь, что твое имя произошло от слова "светлая".

- Ну и что?

- А то, что очень правильное тебе имя дали родители. Ты с моей Светланой, как два светлых пятна в нашей жуткой и мрачной действительности, как две путеводные звезды. Если бы не вы, мы бы давно сбились с пути, растеряли жизненные ориентиры. Определенно.

- Ну ты, Дима, даешь! - рассмеялась Светлана. - Совсем, как мой Сережа.

- Куда мне до твоего генерала.

- Не скажи. Вы очень похожи. Даже фразы одинаковые говорите.

- Это какие же?

- "Ни фига, блин, заявочки", "где-то по большому счету".

- Надо же! - удивился. - А я не замечал. Если так, то я польщен. Походить на твоего генерала не только приятно, но и во всех отношениях почетно.

- Это точно, - серьезно проговорила она. - Я это ему передам.

- И скажи еще, что Дима Беркутов пойдет за ним и в огонь, и в воду, и, если Родина прикажет, пройдет медные трубы.

- Обязательно скажу. До свидания, Дима!

И, дробно стуча каблуками, она гордо понесла свою ослепительную красоту остальному миру.

Каково сказано?! Могу я иногда этакое отчебучить! Еще как могу. Да, а как там поживает мой закадычный друг Сережа Колесов. Спасибо Светлане, что напомнила о нем. Давно я его не разыгрывал. Он, поди, уже истомился по моим приколам, заскучал. Нет, это явное упущение с моей стороны.

В кабинете я застал Рому Шилова, что-то усердно пишущего. Оторвавшись от бумаги, он сказал:

- Тут вас Колесов разыскивал.

Сколько я его не уговаривал обращаться ко мне на ты, но так и не убедил.

- А что ему надо?

- Не знаю. Говорит, что потерял вас.

- Ничего, сейчас он меня найдет. Он на всю жизнь запомнит, что разыскивать меня не только нежелательно, но и во всех отношениях опасно для здоровья.

Я подошел к висевшему на стене зеркалу, скорчил рожу своему отражению и наипротивнейшим писклявым голосом проговорил:

- Сергей Петрович. - Получилось очень похоже. Есть у нас в бухгалтерии такая пискля. Правда, фамилии её я не знаю. Но её и Колесов наверняка не знает.

- Чего это вы? - спросил Шилов с интересом за мной наблюдая.

- Это всего-навсего репетиция, Рома. Каждый актер перед выходом на сцену репетирует перед зеркалом отрывок из своего монолога. Понял?

- А при чем тут это? - не понял он.

- А сейчас начнется сам спектакль. Приготовься. - Я снял трубку, набрал номер и услышал знакомый и до боли родной голос:

- Колесов слушает.

- Сергей Петрович, вас беспокоит Астахова из бухгалтерии. Тут на вас пришел исполнительный лист, - пропищал я.

- Какой ещё исполнительный лист?! - в голосе моего друга слышалось не только недоумение, но и паника. Дело в том, что он патологически боится судебных органов.

- О взыскании с вас алиментов, - пропищал я. - Оказывается, у вас задолжность за три года.

- Да вы что?! - вне себя заорал Колесов. - Какие еще?... Вы там в своем уме?!

- Вы почему на меня кричите, Сергей Петрович?! - обиделся мой персонаж. - Я-то тут при чем. Вот исполнительный лист. Подпись, печать судебного пристава. Я просто хотела узнать - вы сразу погасите задолжность, или её высчитывать из заработной платы?

- Я сейчас, - сказал Колесов и положил трубку. Вскоре хлопнула дверь и послышались торопливые удаляющиеся шаги моего друга.

- Рома, приготовся ко второму акту. Сейчас будет самая кульминация. Да не оставайся сторонним наблюдателем, если Колесов начнет меня "убивать".

Шилов никакк не отреагировал на мои слова, сидел нахохлившийся, красный, сердитый. Похоже, что он сам не раз попадал в подобные ситуации. Они с Колесовым товарищи по несчастью. Потому-то он так за него переживает.

- Что с тобой, Рома? Язык проглотил?

- Зачем вы так?! - неодобрительно проговорил он. - Ведь Сергей Петрович обидется?