Бернхард Шлинк - Прощание Зельба

Только позже я полностью понял слова Бригиты. Я не читал газет, не смотрел и не слушал новости. Но однажды заметил валяющийся на скамейке в саду номер «Маннхаймер морген», и в глаза мне бросился крупный заголовок: «Взрыв в Шветцингене». Я прочитал, что в одном шветцингенском банке взорвалась бомба. Люди серьезных увечий не получили, но материальный ущерб весьма велик. Легко раненный преступник, недавно уволенный работник банка, был схвачен сотрудниками прямо на месте преступления, а потом его арестовала полиция. Очевидно, бомба взорвалась раньше, чем он рассчитывал. Передовица была посвящена взрыву. Она не оставляла сомнений в том, что взрывом нельзя отвечать на увольнение, хоть справедливое, хоть несправедливое. Но, с другой стороны, упоминалось, что преступник — это бывший житель Котбуса и что гражданам из новых земель после сорока пяти лет коммунистического режима очень трудно ориентироваться в свободном рынке труда, что они воспринимают увольнения как личное оскорбление, и было сделано несколько сочувственных замечаний по поводу отмщения за поруганную честь.

Я сидел на скамейке и думал о Карле-Хайнце Ульбрихе. Надо бы попросить Бригиту навестить его в тюрьме и отнести ему интересную книгу, бутылку хорошего бордо и свежих фруктов. Пускай она отнесет ему шахматную доску, шахматные фигуры и сборник партий между Спасским и Корчным. На Востоке играют в шахматы. Надо, чтобы она попросила Нэгельсбаха замолвить за него словечко перед своими коллегами. Отмщение за поруганную честь — автор передовицы даже не подозревал, насколько он прав.

Мне уже пора было возвращаться в палату, врач задала мне вопросы и заполнила анкету, дала необходимые пояснения и велела подписать бумагу, что я поставлен в известность относительно возможных последствий и отказываюсь от каких бы то ни было претензий. Я решил, что на этом все, но она послушала мое сердце, измерила давление и обследовала задний проход.

На следующее утро сестра сбрила мне волосы с груди, живота, в паху и даже волосы на ляжках, которые уже брили для ангиографии. Бригите на это время велели выйти, как будто эта моя нагота выставляла напоказ нечто совсем ужасное. Когда я выпрямился и посмотрел вниз, я почувствовал жалость к моему безволосому, беззащитному члену. Такую жалость, что я чуть не заплакал. Я понял, что в капельницу мне добавили успокоительное.

До лифта Бригите разрешили идти рядом. Санитар ввез меня так, что я ее видел, пока не закрылись двери. Она послала мне воздушный поцелуй.

В лифте на меня накатилась сонливость. Я еще осознавал, как из лифта меня по коридору везли в операционную и перекладывали на стол. Последнее, что я помню, — это яркий свет ламп надо мной, лица врачей в масках и шапочках, а между масками и шапочками глаза, выражения которых я не понял. Может быть, и понимать было нечего. Они принялись за работу.

Напоследок я снова съездил туда.

Почему? Я и так уже все знал, а если бы и не знал, то Шлоссплац мне бы тоже ничего не рассказала. О том, что Велькер уволил половину сотрудников и продал Сорбский кооперативный банк. Что он ликвидировал банкирский дом «Веллер и Велькер». Что его дом на Густав-Кирххофф-штрассе выставлен на продажу, а сам он куда-то уехал с детьми. Бригита считает, что на Коста-Рику и что его жена жива и ждет его там.

Я знал также, что Ульбрих ничего не сказал ни в полиции, ни в прокуратуре. Не сказал ни слова. Бригита спросила: «Ты ведь был прокурором? Неужели ты не можешь его защищать?» Я узнал, что могу получить лицензию адвоката. Отсутствие Велькера облегчает задачу защиты.

Что я искал на Шлоссплац в Шветцингене? Конец истории? Она закончилась. Больше уже не провисает ни одна нить судьбы. Но, хотя я прекрасно понимаю, что в конце истории не всегда побеждает справедливость, мне претило соглашаться с таким концом, когда Велькер отделался легким испугом, в то время как Ульбрих сидит в тюрьме, а Шулер и Самарин лежат в гробу, и снова меня мучило бессилие, невозможность что-то предпринять, что-то исправить.

Пока я не понял, что мне самому решать, воспринимать ли конец как несправедливый и неудовлетворительный и страдать от этой мысли или считать, что именно так, а не иначе, все и должно было кончиться. В любом случае это мое решение. И точно так же мертвый или арестованный Велькер, счастливый Карл-Хайнц Ульбрих и даже Шулер, продолжающий возиться с бумагами, и Самарин, продолжающий отмывать деньги, сами по себе не были бы залогом справедливости, окончательное решение оставалось за мной. Вот я и попытался принять решение. Конечно, такой конец меня не устраивает. Но может быть, справедливость как раз в том, что Самарин, который был бойцом, пал в бою от пули, а Шулер умер за правду, которая хранилась в его обожаемом архиве? Карлу-Хайнцу Ульбриху можно помочь, чтобы он не очень долго сидел в тюрьме. Велькер? Мы с Бригитой можем съездить в отпуск на Коста-Рику.

Если разрешит врач. Он старый друг Филиппа, работал с ним в Мангейме, прежде чем стать заведующим отделением в Шпейерер-Хофе. Он наклоняет голову и пожимает плечами, когда я спрашиваю, как обстоят мои дела и что будет со мной дальше. «Что вы хотите, господин Зельб, ваше сердце совсем изношено». Изношено. Но я и сам знаю, что операция оказалась не очень удачной. Иначе мне бы так и сказали. Иначе бы я так не уставал. Иногда мне кажется, что усталость пытается меня отравить.

Я обрадовался, когда пришло такси.

Автор благодарит Центр научных исследований и литературы Публичной библиотеки Нью-Йорка, в которой зимой 2000/01 года была написана книга «Конец Зельба».

Сорбы — последняя сохранившаяся этническая общность славян Германии, представители которой используют славянский язык; в настоящее время проживают на территории Лужицы, исторической области в составе федеральных земель Бранденбург и Саксония. — Здесь и далее прим. перев.

Имеется в виду объединение Германии в 1990 г.

Название Западной Польши после ее аннексии Третьим рейхом.

Герой намекает на сходство его фамилии с фамилией председателя Государственного совета ГДР Вальтера Ульбрихта.

Бонни и Клайд (Бонни Паркер и Клайд Бэрроу) — известные американские грабители, действовавшие во времена Великой депрессии, герои известного одноименного фильма (1967, реж. А. Пенн). Выражение «Бонни и Клайд» стало нарицательным для обозначения занимающихся преступной деятельностью любовников.

Whistle blower (англ).

Немецкая коммерческая телевизионная компания.