Патриция Корнуэлл - Жестокое и странное

Засовывая газетные статьи в дело Уоддела, я пыталась представить себе, кого на этот раз вытащит из своей шляпы "воинственный фокусник" Николас Грумэн, адвокат Уоддела. Наши столкновения, хотя и не очень частые, стали традиционными. Как мне уже стало казаться, в его планы входило подвергнуть сомнению мою профессиональную компетентность и в общем дать мне самой понять, насколько я глупа. Однако меня больше беспокоило, что Грумэн не подавал никаких признаков того, что помнит меня как одну из своих студенток в Джорджтауне. Тут надо признать, что первый год я занималась довольно халатно, единственный раз получила "хорошо" и пропускала занятия по общему праву. Я никогда в жизни не забуду Николасв Грумэна, и мне казалось несправедливым, если он вдруг забыл меня.

Он дал о себе знать в четверг, вскоре после того, как мне сообщили о смерти Эдди Хита.

- Кей Скарпетта? - раздался в трубке голос Грумэна.

- Да. - Закрыв глаза, я почувствовала по давлению на них приближение грозы.

- Это Николас Грумэн. Я просмотрел заключение о вскрытии мистера Уоддела, и у меня появилось несколько вопросов.

Я молчала.

- Я говорю о Ронни Джо Уодделе.

- Чем могу быть полезна?

- Начнем с его так называемого "почти трубковидного желудка". Весьма любопытное описание, между прочим. Интересно, это ваше собственное изобретение или настоящий медицинский термин? Следует ли мне полагать, что мистер Уоддел не ел?

- Не могу сказать, что он совсем ничего не ел. Но его желудок сжался. В нем было пусто и чисто.

- А вам случайно не говорили, что он вдруг объявил голодовку?

- Мне об этом не сообщали.

Я взглянула на часы и от света почувствовала резь в глазах. Аспирин у меня кончился, а другое лекарство осталось дома.

Я услышала шелест страниц.

- Здесь написано, что вы обнаружили ссадины на внутренней стороне рук, обеих рук, - продолжал Грумэн.

- Совершенно верно.

- А что имеется в виду под внутренней стороной?

- На внутренней стороне, выше локтевой ямки. Последовало короткое молчание.

- Локтевой ямки? - воскликнул он. - Дайте-ка посмотрю. Я положил свою руку ладонью вверх и рассматриваю локоть. Это там, где сгиб руки, правильно? Значит, локтевая ямка - это там, где сгиб руки, то есть, проще говоря, речь идет о тех местах, где сгибается рука?

- Именно так.

- Ну что ж, хорошо. Очень хорошо. И отчего же, на ваш взгляд, появились эти ссадины?

- Возможно, от ремней, - раздраженно ответила я.

- Ремней?

- Да, кожаных ремней, вероятно, имеющихся на электрическом стуле.

- Вы сказали, возможно. Возможно, от ремней?

- Именно так я и сказала.

- То есть вы не можете сказать это с уверенностью, доктор Скарпетта?

- В нашей жизни не так много вещей, о которых можно говорить с уверенностью, мистер Грумэн.

- То есть можно допустить, что ссадины являются следствием чего-то иного? Например, их могли оставить и руки человека?

- Эти ссадины по своим признакам не соответствуют повреждениям, нанесенным руками человека - сказала я.

- И соответствуют повреждениям, причиненным электрическим стулом? Вероятно, имеющимися на нем ремнями, так?

- На мой взгляд, возможно.

- На ваш взгляд, доктор Скарпетта?

- Я не изучала конструкцию электрического стула, - резко ответила я.

Последовала длинная пауза, которыми Николас Грумэн был известен в свое время, - любил подчеркнуть молчанием полную несостоятельность студента. Я представляла, как он словно зависает надо мной, заложив руки за спину с абсолютно безучастным лицом, под тиканье висевших на стене часов. Как-то раз я подверглась такой двухминутной молчаливой экзекуции, помню, мои ничего не видящие глаза судорожно бегали по раскрытому передо мной учебнику. И сейчас я сидела за своим массивным ореховым столом почти двадцать лет спустя, в ранге главного судмедэксперта, имея столько дипломов и свидетельств, что ими можно было оклеить стену, и чувствовала, как начинает пылать мое лицо от давнего ощущения униженности и негодования.

Сьюзан вошла в офис именно в тот момент, когда Грумэн, неожиданно сказав "всего доброго", закончил разговор.

- Поступило тело Эдди Хита. - Ее чистый халат был сзади расстегнут, лицо выражало некоторую растерянность. - Он может подождать до утра?

- Нет, - ответила я, - не может.

На холодном стальном столе мальчик казался еще меньше, чем на ярких простынях больничной койки. В этом помещении не было радуги на стенах, и окна не были украшены разноцветными картинками, которые должны были радовать сердце ребенка. Эдди Хит лежал голый с внутривенными иглами, катетером и повязками. Они казались последними печальными свидетельствами того, что удерживало его в этом мире, неожиданно отсеченном, словно ниточка от шарика, который уже одиноко летит высоко в небе. Почти целый час я составляла список повреждений на его теле, а Сьюзан фотографировала и отвечала на телефонные звонки.

Мы заперли двери в секционный зал, и мне было слышно, как за ними люди выходили из лифта и направлялись домой в быстро спускающиеся сумерки. У входа дважды раздавался звонок - похоронная служба привозила или увозила чье-то тело. Раны Эдди на плече и в паху были сухими, гладкими, темно-красного цвета.

- Господи, - увидев их, воскликнула Сьюзан, - да кто же такое мог сделать? А эти мелкие порезы по краям... Словно кто-то вначале все исцарапал, а потом отрезал кусок кожи полностью.

- Именно это я и подозреваю.

- Вы думаете, кто-то пытался вырезать что-то вроде фигуры?

- Думаю, кто-то пытался что-то уничтожить. А когда не получилось, просто отрезал кожу.

- Что уничтожить?

- Ничего такого, что могло уже там быть, - сказала я. - У него в этих местах не было ни татуировок, ни родимых пятен, ни шрамов. Раз там ничего не было, значит, вероятно, что-то появилось, и это "что-то" необходимо было устранить, так как оно могло стать потенциальной уликой.

- Например, следы укусов.

- Да, - подтвердила я.

Окоченение еще не наступило, и тело оставалось слегка теплым, когда я начала протирать тампоном отдельные его участки. Я осмотрела подмышечные впадины, ягодичные складки, уши снаружи и внутри, пупок. Я постригла ногти в чистые белые конверты и осмотрела волосы.

Сьюзан наблюдала за мной, и я чувствовала, как она напряжена. Наконец она не выдержала:

- Вы ищете что-нибудь конкретное?

- Например, сухие следы семенной жидкости, - ответила я.

- В подмышечной впадине?

- И там, и в любой складке, в любом отверстии, где угодно.

- Вы обычно не осматриваете все с такой тщательностью.

- Я обычно не ищу зебр.

- Что?

- У нас в медицинском институте была поговорка: слышишь стук копыт ищи лошадей. Но в данном случае, думаю, нам следует искать зебр, - сказала я.

Я стала через лупу рассматривать каждый дюйм тела. Когда дело дошло до запястий, я медленно поворачивала его руки то в одну сторону, то в другую и так долго осматривала их, что Сьюзан отвлеклась от того, чем занималась. Я обратилась к своим записям, где были перечислены повреждения на теле.