Наталья Андреева - Черное белое

— Я не помню.

— Не помните или не хотите помнить? — И поскольку Валерия молчала, обратился к присутствующим: — Давайте пройдем туда.

Толстяк Василий крутил головой по сторонам, словно брал на заметку, как обустроен участок. Каменный грот на входе поразил его до глубины души. Из груды валунов бил крошечный фонтанчик, чахлые растения, пробивающиеся между камней, вид имели весьма экзотический. Кривизна их стволов выверялась селекционерами долгие годы. Второй понятой, мужчина лет сорока, на экзотику смотрел равнодушно, зато внимательно прислушивался ко всему, что говорил следователь. В коттеджном поселке с момента убийства девушки, найденной в спальне на втором этаже, ходили ужасные слухи.

Группа людей, сопровождаемая оператором, снимающим происходящее на видеокамеру, прошла за дом, где на площади примерно в три квадратных метра посажены были самые разные цветы. Видимо, задумано это было как огромная клумба, где одни растения отцветают, другие зацветают, сменяя друг друга. Сбоку даже воткнута была табличка, на которой крупными печатными буквами выведено: «Проект «Четыре сезона». Но то, что проект окончательно провален теперь не вызывало никакого сомнения. Неухоженный вид цветника, засохшие розовые кусты, обильные сорняки, которые, как только брызнул дождичек, поторопились заполонить огромную клумбу, — все это производило угнетающее впечатление.

— А вот здесь копали, — заметил следователь. — Обратите внимания на розовые кусты. Остальные цветы выжили, а роза — растение прихотливое. Видимо, корневая система повреждена. Не выдержали они такого варварства. Здесь и копайте. Под розами. Как, Валерия Алексеевна? Мы на правильном пути?

Она только плечами пожала: мол, мне-то что? За лопату взялся участковый. С сожалением посмотрел на розовый куст. Переспросил на всякий случай:

— Точно здесь?

— Копайте! — поторопил его следователь.

Лопата поддела куст и выворотила его с корнем. Насчет поврежденной корневой системы следователь оказался прав: куст сидел неглубоко, на лицо были следы торопливой пересадки растения. И оно погибло.

— Валерия Алексеевна, еще не поздно сделать признание, — мягко сказал следователь.

— Что я должна сказать? — устало спросила она.

— Когда, как, при каких обстоятельствах был убит Павел Петрович Мошкин. Признать, что здесь вы спрятали его труп. Вам это зачтется как добровольное признание.

— Валерия Алексеевна, пора, — вмешался и адвокат. — Если труп действительно находится здесь, вам лучше об этом заявить. Советую сделать это, как человек, представляющий ваши интересы.

— Никакого трупа здесь нет, — отрезала она. — Потому что… — И осеклась. После того, как еще одна лопата земли была отброшена в сторону, показалась человеческая рука.

— Есть! — сказал участковый.

Толстяк Василий побледнел и попятился, второй понятой от любопытства вытянул шею и сделал шаг вперед. Видимо, нервы у него были покрепче.

— Копайте! — скомандовал следователь. — Только очень осторожно! Оператор, снимайте на камеру.

— Я… — прохрипела она.

— Поздно, Валерия Алексеевна. Вы слишком долго упирались. Теперь поздно.

Она смотрела, не отрываясь. Происходило что-то непонятное. Как, когда, каким образом? Если бы знать об этом! Ну почему у нее вырвалось про труп, закопанный в цветнике? И он здесь есть! Она держалась из последних сил. Только когда была откопана голова и плечи, в ужасе попятилась назад:

— Это же мужской труп! Мужской! Это мужчина!

Это был третий удар. Словно сквозь вату, которой были заложены уши, она услышала слова понятого:

— Да это Павел Мошкин! Который жил в этом доме вместе со вдовой! Я ж его знаю!

— Валерия Алексеевна… Оператор, наведите на нее камеру. Как, когда, при каких обстоятельствах…

Очнулась она в больничной палате. По крайней мере, так показалось. Запах, очень знакомый запах. Хлорка, медикаменты. Белые стены. Попробовала пошевелить рукой — не получилось. Рука привязана ремнем, во рту сухо. Язык прилип к гортани. Прохрипела:

— Где я? Сколько сейчас времени?

— Сейчас ночь, — раздался знакомый голос.

— Кто это? — У нее и со зрением не все было в порядке.

— Я. Саша. Ты меня узнаешь?

Она вгляделась в мужчину, сидящего возле кровати. Саша… Что ж, все может быть. Только кто такой Саша? Но маленький дьявол шепнул на ухо: «Не стоит об этом. Будь осторожнее, иначе…» — «Можешь не продолжать», — поморщилась она и сказала:

— А почему я не должны тебя узнавать?

— Сейчас два часа ночи. Понедельник начался.

— Как понедельник? Почему понедельник?

— У тебя был приступ. Сначала господин следователь заподозрил симуляцию, но поскольку ты никого не узнавала и попыталась его задушить, вызвал «скорую». Адвокат позвонил мне, и я привез тебя сюда. В районный психоневрологический диспансер. Общего типа. Но у дверей сидит охрана.

— И кого они охраняют? — тупо спросила она. «Меня», — хихикнул маленький дьявол. Попыталась пошевелить рукой: нет, здесь все надежно.

— Лера, сегодня будет судебно-психиатрическая экспертиза. Ты меня слышишь?

— Да. Конечно.

— Я не могу быть в комиссии. Я лицо заинтересованное. Твой жених. Но Марк Аронович обещал помочь.

— А как мне можно помочь?

— Тебя надо лечить, — сказал он с отчаянием. — Милая, вспомни, как это было в первый раз?

— Что было?

— Приступ. Что-то же его спровоцировало?

— Подсвечники… — прошептала она.

— Что?

— Обои с подсвечниками. Несколько лет отец не давал о себе знать. Когда ушел к другой женщине. И вдруг от него пришла посылка. Передали знакомые, бывшие в Москве проездом. Там были апельсины и обои. Он работал на стройке. Это были времена, когда все было в дефиците. Зимой.

— Лера, может быть, не стоит?

— Стоит, — упрямо сказала она. — Я ждала, что он, наконец, объявится. После стольких лет. Эта посылка была, как первая ласточка. Добрый знак… И мама ждала. Мы долго не клеили эти обои. До лета. Все смотрели на них. Развернем рулон, разложим на диване и смотрим. Я, мама, Соня. А потом… Я как раз закончила техникум. У меня были вступительные экзамены. В институт. Сдала их. Нервный стресс. А мама решила поклеить эти проклятые обои. Последнее, что я помню перед тем первым приступом — подсвечники на обоях. Я стояла на табуретке, руки вытянуты, а в них кусок обоев, намазанный клеем. Очнулась в больнице. Так же как сейчас. У меня такое ощущение, что в голове находится больная точка. Стоит только на нее надавить…

— Я понимаю, — осторожно сказал он. — Ты в этот момент ничего не помнишь.

— Я держала его в руке. Бронзовый подсвечник. Когда обняла ее.

— Кого?

— Ее , — в ужасе прошептала Валерия. — Понимаешь, что самое ужасное? Я, действительно могла это сделать. Могла…