Наталья Андреева - Накануне солнечного затмения

— Ты никогда меня не понимал! Ты серость! Тупой, одноклеточный организм! Примитив! И все вы такие! Как я попала в этот мир?! Ну как?!

— Ну и убирайся отсюда!…

…А в той, другой жизни, меж тем происходил настоящий кошмар. Серебристая, новенькая и очень уж красивая иномарка, не сбрасывая скорости, взлетела на переезд. А шлагбаум почти уже опустился. Скорый поезд летит, он уже близко, долгий гудок звенит набатом. Машина дорогая, хорошая. Мощный мотор, да и водитель опытный. Успеет. Успевает. Но в тот момент, когда машина передними колесами касается земли, из нее вдруг вываливается женщина и падает прямо на рельсы. Водитель, видимо, не успевает среагировать, и машина проносится дальше. Женщина же по непонятным причинам делает рывок в противоположную сторону. Быть может, инстинктивно. А поезд уже не остановить. Женщина буквально размазана железной громадиной. Подробности ужасны. Крови много.

Мужчина, выскочивший из машины в панике по ту сторону шлагбаума, кричит. Рот раскрыт широко, но голоса не слышно, потому что гудок поезда и визг тормозов состава, из окон которого уже высовываются перепуганные люди, перекрывает его. Затормозить удается далеко не сразу, оттого и гудит так отчаянно, беспрерывно. Стон паровозного гудка стелется над местом трагедии, оповещая о всеобщем отчаянии, хотя еще никому, кроме водителя иномарки, неизвестно, кто была погибшая женщина. Это завтра, в день солнечного затмения, вся страна вздохнет единодушно: «Ее уже нет с нами! Какое горе!» И во всех новостях, смакуя, будут рассказывать чудовищные подробности.

Но это будет потом, в новой жизни. Которая начинается с чистого листа.

Сабуров не мог дождаться, когда же все это закончится. Жену вчера похоронили, было столько хлопот, что голова кругом. Это простые люди уходят из жизни тихо и просто. Соберутся близкие родственники, проводят покойника в последний путь, посидят за столом, поплачут и разойдутся. И все. Жизнь продолжается. Девять дней, сорок дней, полгода, год… Но, боже ты мой, попробуй похорони потихоньку такую беспокойную женщину! Вчера она появлялась на всех каналах телевидения с утра до вечера, в каждом выпуске «Новостей». Живая. С неизменной гитарой и непонятными песнями, в которых отныне ищут особый смысл.

На время похорон милиция оставила его в покое. Да что там может быть? Несчастный случай на переезде. Случайно открылась дверца, она упала на рельсы, шел поезд… Разве могла эта женщина умереть по-другому? В своей постели, после продолжительной болезни. От старости. Такие люди до старости не доживают. И до забвения еще при жизни.

Хорошо, что у Лары твердый, решительный характер. Недаром они сошлись, еще когда учились на первом курсе института, две противоположности. И стали лучшими подругами. Одна — неуравновешенная, измотанная постоянными нервическими припадками, другая — жизнерадостная, открытая. Милая, добрая, спокойная, практичная во всех житейских мелочах Лариса. Нормальная, одним словом, баба. Он никогда бы не посмел так сказать о жене. Да что там сказать! Подумать! Баба… Но он-то мужик! Ему лучше с Ларой.

Бездетная, незамужняя женщина, она поселилась в огромном доме, построенном богатой подругой, и взяла на себя заботы о ее семье. Той было дело только до самой себя. До своих собственных страданий. Слава богу, хватило ума обзавестись хорошей подругой! У Лары был небольшой, но приятный голос, иногда у подруг получался отличный дуэт. Дома, когда никто этого не слышал. Лариса равнодушна к славе. И Лара крайне деликатна. Понимает, что теперь он хочет побыть один. Наконец-то один. Не надо прислушиваться к шагам на лестнице. Жена больше не войдет. У нее была отвратительная привычка: придет, сядет напротив, выключит телевизор, по которому идет захватывающий футбольный матч, уставится в упор.

— Чего тебе? — спрашивал в таких случаях он, заранее зная ответ.

— Не знаю.

— Не получается?

— Получается.

— Тогда сиди, сочиняй свои песенки.

— Мне жалко.

— Жалко чего?

— Делиться с другими тем, что я чувствую. Мне все время кажется, что с каждой новой песней из меня уходит кусочек тепла. Жизнь уходит. Посидим помолчим?

— Там футбол. Можно хотя бы без звука? Просто смотреть? Молча? Какая тебе разница?

— Идиот!

Вот и весь разговор. Ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь, а хорошего настроения у него, как не бывало. И матч уже не интересен. Не понятно, зачем приходила, что ей было надо? Оскорбить его? А в девятнадцать лет, когда познакомились, была нормальной девчонкой. Компанейской, симпатичной, хозяйственной. Не признавалась, что тайком занимается сочинительством.

На лестнице шаги. Он невольно вздрагивает. Невозможно поверить, что жены больше нет. Негромкий, деликатный стук в дверь.

— Да! Войдите!

В комнату заглянула Лара.

— Сережа, к тебе пришли.

— Кто?

— Кажется, из милиции. Ты извини, конечно…

— Да-да, я сейчас спущусь.

Второй этаж — его. Жена предпочитала быть поближе к небу: на третьем этаже ее рабочий кабинет и небольшая студия. А на первом — столовая, гостиная, кухня и хозяйственные помещения. Первый этаж для всех. Для обитателей дома и для гостей. «Чистилище», — тайком усмехался он.

В «чистилище» его ждал знакомый сотрудник милиции. Тот, который составлял протокол на месте случившейся десятого августа трагедии. Тогда, кажется, все было ясно. Чего же он хочет?

— Извините, Сергей Васильевич, в деле появились новые обстоятельства. В связи с этим у меня к вам несколько вопросов.

— Какие еще вопросы?

— Видите ли, был свидетель. Девушка-инвалид. Вы, быть может, и не обратили на нее внимания. На переезде работает ее мать. Женщина путается в показаниях, толком сказать ничего не может. Зато девушка запомнила все до мелочей. Она утверждает, что это не был несчастный случай, вы якобы вытолкнули жену из машины. Простите, но показания девушки…

— Бред какой-то! — Он даже вспотел от волнения. Ну надо же! Откуда она взялась, эта свидетельница? — Моя жена… Да я места себе не нахожу от горя! Разве вы не видите!

— Я вас понимаю. Но мы не можем мимо этого факта пройти. Хотите совет, Сергей Васильевич?

— Да?

— Съездили бы вы к ней, поговорили. Решили бы все полюбовно. Странная девушка. Да и мать ее колеблется. Раз, мол, Жанночка видела, значит, так оно и есть. Если обе они будут настаивать на своих показаниях, против вас будет возбуждено уголовное дело. Вы в тюрьму хотите?

— Нет.

— А я не хочу лишних проблем. У вас наверняка хороший адвокат, влиятельные друзья, которые будут в один голос утверждать, что вы безумно любили свою жену. Любили ведь?

— Да, — хрипло сказал он.

— Так что, Сергей Васильевич?