Наталья Андреева - Ничего личного

— Вы поссорились? — подозрительно спросила Саша.

— С чего ты взяла?

— Не ходите друг за другом, как в то утро, когда мертвого Пашу нашли.

— Знаешь, людям свойственно иногда друг от друга уставать.

— Ко мне это тоже относится?

— Да не цепляйся ты, Сашка, к словам! Кстати, как наши друзья прореагировали на известие о преждевременной кончине господина управляющего?

— Разве ты Сергея не видел с утра?

— Ну, меня интересует не та реакция, которая рождается в моем присутствии. Что тебе Серега сейчас сказал?

— Ты соображаешь, куда клонишь? Что, и друзей уже начал подозревать? Не заигрался ты в частного сыщика, Алексей?

— Я уже закончил эти игры. Дело закрыто за отсутствием желания разоблачить убийцу. Просто интересно, о чем вы там без меня болтали?

— Мы с Анечкой обсуждали выкройку платья, которое она задумала себе сшить. Устраивает?

— Не хочешь — не надо. Кстати, ты вчера долго оставалась в обществе, после того, как я так странно потерял ориентацию во времени и пространстве?

— Ты можешь говорить нормальным человеческим языком?

— Когда мы познакомились, тебя мой язык устраивал, — напомнил он.

— Людям свойственно ошибаться, говоря твоими же словами. Ты что, совсем ничего не помнишь?

— А что я должен помнить?

— Я же вслед за тобой отправилась в комнату! И все спрашивала: Леша, Леша, что с тобой? А ты бормотал что-то и все время дергался.

— А чего это я дергался?

— Не знаю. Хотел встать. По-моему, ты чем-то отравился. Только вот чем? Непонятно!

— Да? Сколько непонятного вокруг происходит! А потом ты что, спать легла?

— Нет, вернулась в холл, посидела немного, пока Сережка не набегался. Не могла же я его одного оставить? Потом, когда уложила, сразу же легла сама. А что?

— Да ничего особенного. Сережка, хватит одно печенье трескать, — поспешил Алексей перевести разговор в другое русло.

— Вкусно!

— Ешь лучше рыбу. Кусай зубами.

— Соленая!

— Зато дорогая, мы такую не можем себе позволить, поэтому надо пользоваться моментом.

— Леша, чему ты ребенка учишь?

— Жизни. Вы меня учите? Почему я не могу?

— Знаешь, ты иногда бываешь таким злым и циничным, что мне неприятно.

— А мне приятно всегда! Так?

— Слушай, на мне-то зачем зло срывать? Если ты один оказался таким умным, то, может, это просто все окружающие вовсе не такие дураки?

— Так, намек понял. Значит, ты тоже против меня? Тоже возненавидела плохого мальчика Валеру Иванова? Саша, любимая моя, мужчина тем и отличается от глупой женщины, что ему не так-то просто навязать чужое мнение. Ты впечатлительна, эмоциональна, добра…

— И глупа.

— Этого я не говорил.

— Намекнул. Я все поняла.

— Как же вы, женщины, любите обобщать! Скажешь, например: «Я не хочу смотреть это дурацкое кино, а хочу смотреть, например, новости», — тут же следует реакция: «Ах, ты меня не любишь!». Да люблю я тебя и уважаю, только это не значит, что я обязан жить твоим мнением и твоими интересами.

— Леша, ты послушай, что говоришь! Получается абсурд какой-то!

— Не кричи при ребенке! — сорвался он.

Сережка, действительно, давно уже оторвался от коробки с печеньем и следил за перепалкой между матерью и отчимом. Уловив, что о нем вспомнили, он жалобно сказал:

— Ну не надо ругаться! Не ругайтесь! Вчера тоже ругались, а сегодня того дядю мертвого нашли!

— Какого дядю? — вскинулся Алексей. — С кем он ругался?

— Леша, немедленно замолчи! Ты не смеешь допрашивать ребенка!

И Саша поспешно кинулась к сыну:

— Мы не ругаемся, мы просто громко разговариваем, Сереженька.

— Да, действительно, хватит, — решил Леонидов, зубами вгрызаясь в батон копченой колбасы. — Я закончил расследование. И все эти выяснения отношений ни к чему не приводят.

— Зачем же мы тогда их время от времени устраиваем?

— Для разрядки. Когда человек кричит, у него стресс выходит. Зато потом как сладостно чувство примирения!

— Ну, сегодня я тебе этого сладостного чувства не доставлю. Я тебе не батарейка, чтобы от меня энергией заряжаться, — разозлилась жена.

— Сразу видно, что ты физику плохо учила. Как же можно зарядиться от батарейки? В ней мощности маловато. Не сравнивай меня с карманным фонариком.

— Какая разница? Ты… Постой-ка? Слышишь, в коридоре какой-то шум? Беги быстрее, там твои коллеги прибыли. Милиция. Общайся с братьями по разуму.

За дверью, действительно, слышались громкие голоса. Мужские. И топот ног. Алексей обрадовался: наконец-то! И глупое выяснение отношений закончено. Ну почему, как только людям нечем себя занять, они начинают ругаться?

И он кинулся к двери.

— Я тебя не простила, — крикнула вслед Саша.

Кто бы сомневался!

«Те же и новый труп»,— грустно подумал Алексей, увидев в холле амбициозного старлея Семеркина. Парень, видимо «на новенького». А начальство на отдыхе. Интересно, как им удалось раздобыть эксперта? В Рождественские каникулы! Немыслимо! Причем, эксперт трезв, от него даже не пахнет. На расстоянии трех метров. Это хорошо или плохо?

Увидев Алексея, Семеркин позеленел и кинулся к нему:

— Как же это?! Что это у вас тут происходит?! Думаете, нам делать больше нечего, как ездить туда — сюда каждый день?!

— А где же ваше «здравствуйте»? Где уважение к чинам?

— А вы мне не начальство, — огрызнулся Семеркин.

— Но наши подразделения принадлежат одному ведомству. Или пока я в отпуске убойные дела кому-то переподчинили? У нас образовалось новое министерство? Не удивлюсь! Учитывая количество растущей преступности!

— Хватит мне голову морочить! Я вас сейчас буду подозревать! Это что? — кивнул Семеркин на мертвого управляющего.

— А что такое? Ну, труп.

— Опять?

— Не опять, а снова.

— Чем же вы тут тогда занимаетесь? А? Почему не предотвращаете?

— Ну, во-первых, я не в форме, в смысле не при погонах. Во-вторых, я предотвращал, но все случилось само.

— Несчастный случай? А? Чего ж вы ходите на балкон? Если с него все падают?

— Все понятно, — вздохнул Алексей. — Как любит говорить мой начальник, у нас в отделе работают два человека: я и вентилятор.

— Это вы к чему? А? — наморщил гладкий розовый лоб старлей.

— Да так.

Алексей имел в виду, что Семеркин из этой серии: оловянные солдатики, ать-двать!

— Не многовато ли несчастных случаев на площади равной одному санаторию? — спросил он на языке, доступном Семеркину.

— Вы что, сомневаетесь, что ли?

— Видите ли, Слава, — с трудом припомнил он имя старлея, — можно я вас в сторонку отведу?

И потащил слегка упирающегося Семеркина по направлению к боковой комнате.

— Видите ли, старший лейтенант, дело в том, что я спал.

— То есть, в каком смысле понимания вопроса?