Наталья Андреева - Выдержка

Утром, спускаясь к завтраку, я с удивлением увидел за столом отца. Я посмотрел на часы: десять! Обычно он уезжает на работу в восемь, дабы к десяти уже попасть в свой офис. Только потом я сообразил, что сегодня воскресенье.

— Доброе утро, папа, — сказал я, присаживаясь.

— Доброе, — буркнул он.

Я понял, что он все еще сердится.

— А где мама?

— Она уже позавтракала и уехала в салон красоты. Вечером нас ждут на званом ужине.

— Боюсь, что не смогу составить вам компанию.

— Тебя никто и не приглашал.

Что можно на это сказать? Я пил кофе, чувствуя, как за столом растет напряжение. Похоже, что сейчас мне будут читать мораль. Я тянул, сколько было возможно. Читал газету, делая вид, что мне это чертовски интересно, и даже улыбался в особо занятных местах. Отец следил за мной из-под опущенных век. Выждав положенное приличиями время, я поднялся со словами:

— Завтрак был великолепен. У нас что, новый повар?

Отец тоже встал.

— Повар старый. Да и ты, похоже, не изменился. Когда только за ум возьмешься?

— Намекаешь на работу, которую я бросил? Поверь, обстоятельства меня заставили.

— Ты плохо кончишь, Леня.

— Да ну? А вдруг я стану президентом?

Мы стояли друг против друга, я смотрел на него с высоты своего роста и чувствовал свое превосходство.

— Президентом тебе не быть, — отчеканил отец. — Народ за тобой не пойдет. Для тебя же нет ничего святого! Слова «родина», «мать», «любовь» для тебя — пустой звук.

— Почему ты так решил? — постепенно закипая, спросил я. — Эти слова для меня значат многое. Я люблю свою страну, люблю мать и умею любить женщину.

— Если бы ты любил свою мать, ты не сбежал бы из дома и не пропадал столько лет черт знает где, месяцами не давая о себе знать. Если бы ты любил свою страну, ты бы работал. Не ерундой занимался, а делом. Взял бы на себя ответственность за людей и производство. В твое образование столько денег вложено! Если бы ты умел любить женщину, ты бы не сделал стольких из них несчастными.

— Кого это я сделал несчастной?

— Ты спрашиваешь кого? Да вот. За примером далеко ходить не надо.

С этим словами он вышел из комнаты и через пару минут притащил за руку упирающуюся горничную. Как там ее? Лиду, Люду?

— Вот, — сказал он, отпустив девушку. — Сегодня ночью она рыдала. Я это слышал, когда спустился на кухню за стаканом воды. Как думаешь, в чем причина?

— Из-за меня? — Я в упор посмотрел на горничную.

— Нет-нет! — замахала она руками. — Что вы! Что вы! Леонид Андреевич здесь ни при чем! Я сама во всем виновата! Если вы откажете мне от места, я сегодня же уйду! Я не в обиде! Сама во всем виновата!

— Ну? — Я насмешливо посмотрел на отца. — Какие претензии? Видишь: девушка всем довольна. Будь уверен: я всех их осчастливил. Я это умею.

— Мерзавец!

Он размахнулся и влепил мне пощечину. Я стоял и улыбался. От боли плачут. Он ждал, я не трогался с места. На моем лице была все та же неизменная улыбка.

— Далеко пойдешь, — тихо сказал отец. — Но я уверен: кончишь плохо.

Хлопнула дверь. Он ушел.

— Что на тебя нашло? — зло спросил я Люсю. Наконец-то вспомнил ее имя! — Я тебя обидел? Оскорбил?

— Нет-нет! Я просто…

— Дура!

Теперь дверью хлопнул я. Не хватало еще ссориться с отцом из-за прислуги! Может, меня еще и жениться на ней заставят? На горничной? Родители сами меня так воспитали. Это они набивали мои карманы деньгами. Оплачивали сделанные от меня аборты, когда я учился в старших классах и в институте. Они всегда знали, кто я и что я. Какие теперь претензии?

Я выскочил из дома и кинулся в гараж. Спасибо за завтрак! Накормили! Я выводил машину из гаража и видел, как в окно второго этажа из своего кабинета на меня смотрит отец. Пойти к нему с повинной? Жениться на горничной? Но ведь это же такой пустяк! Эпизод с Люсей — пустяк. Возможно, что чаша его терпения переполнилась. И все теперь рушится из-за пустяка. Я вспомнил, как развивались наши с ним отношения. Он всегда был со мной строг, но терпелив. На меня никогда не поднимали руку. Это впервые. Что на него нашло? Что же такое случилось?!

Я ехал в лечебницу, забыв о том, что сегодня воскресенье. Мне надо было повидать Надежду. Казалось, сегодняшний день должен решить все. Меня никто не преследовал. Неужели они успокоились? Я свободно перемещался и чувствовал себя в относительной безопасности. В моей машине по-прежнему лежал пистолет. С оружием я чувствовал себя спокойнее.

Только у ворот лечебницы я вспомнил, что сегодня выходной. Разумеется, Нади на месте не оказалось. В регистратуре сидела женщина угрюмого вида, над ее верней губой я заметил темные усики.

— Мне нужна Надя.

— Зачем?

Странный вопрос! Ну, нужна!

— У меня вещь, принадлежащая ей. Я хотел бы ее вернуть.

— Нади нет.

— Это я вижу, — терпеливо сказал я. — А как ее найти?

— Она работает в понедельник.

Ждать до понедельника я не мог. Срок истекает. Девушка нужна мне сейчас или никогда. Я решил быть терпеливым.

— Вы не могли бы дать мне номер ее телефона?

— У нее нет телефона. Она живет в новом доме.

— Да не может быть! Пусть домашнего нет, но мобильный-то есть наверняка? — Я подмигнул даме с усиками.

— Я его не знаю.

— Как так? А вдруг она понадобится на работе?

— Начальство знает.

— Ну так позовите начальство!

— Его нет. Сегодня выходной.

— А если Надя понадобится в выходной?

Дама не нашлась, что сказать. Разговор явно зашел в тупик. Я вздохнул и достал деньги. Увидев купюру в тысячу рублей, дама с усиками задумалась. Потом я услышал:

— Надя на даче.

— А где дача?

Она оживилась. Оказалось, что дама была у нее пару раз и прекрасно помнит дорогу. Не женщина, а находка! Ай да усики! Ей бы работать таксисткой! Говорят, в городе появилось «розовое» такси. Только для дам. То-то мужики потешаются! Я понял, где найти Надю, и расцвел:

— Спасибо! Огромное спасибо!

Мне надо было раскрыть тайну дешевых бус. Поэтому я поехал к черту на кулички, в дачный поселок, где жили и трудились на грядках простые смертные. Поехал на красном «Порше», одетый так, будто сошел с картинки глянцевого журнала. Наверное, мне не стоило этого делать. На подъезде к поселку, на проселочной дороге, где уже нельзя было развить скорость, меня остановила местная шпана.

— Эй, мужик!

— Что такое? — сказал я, притормозив и опустив стекло до половины, но заблокировав дверцу машины изнутри.

— Нам бы денег.

— Да пошли вы!

— Какой крутой!

— А ну, вылазь из тачки!

— Братва, гаси его!

Моя машина покачнулась. Их было человек семь. Я достал пистолет и взвел курок. Они тут же остыли, увидев высунувшееся из окна дуло «Беретты».

— Разойдись! — велел я. И, поскольку они не трогались с места, рявкнул: — Дорогу!