Наталья Андреева - Гробница Наполеона

Грушин с легкостью перехватил его руку. Сид слегка удивился: надо же! Какой накачанный! А на вид не скажешь! Хозяин дома был выше ростом, хотя Сид заметно шире в плечах. Пальцы у Грушина длинные, тонкие. Но хватка железная!

— Спокойнее, Сидор, спокойнее. Ты увидел то, чего не должен был видеть. Но, может быть, это и кстати? Пойдем поговорим.

И Грушин разжал пальцы.

— Куда? — Сид потер руку, которая слегка побаливала от железных тисков хозяина дома.

— Да хоть туда, — кивнул тот на дверь, за которой находилась спальня жены. — Поскольку моя комната занята Кирой. Та полежит немного, подождет «прихода».

— Ей другого прихода надо дожидаться. Ментов.

— А ты остроумный парень! Ну, хватит упрямиться! Пойдем.

И Сид пошел. Была причина. Потому что у Сидора Ивановича Коровина тоже имелась своя маленькая тайна. А вдруг Грушин ее узнал? Ну, разумеется, узнал! И заявил об этом публично: «Здесь присутствуют шантажируемые и шантажисты…»

Зайдя в спальню Ольги, Грушин покачал головой:

— Ай, яй, яй! Машка получит у меня! Называется, уборку сделала! Надеюсь, женское белье тебя не смущает?

— Еще чего!

— Понимаю: особенности профессии. Скажи, а много старух тебе пришлось трахнуть, прежде чем тебе сделали брачное предложение? А? Сидор?

Еще немного, и они бы сцепились. Грушин нарочно его провоцировал. Говорил грубо и называл именем, которое записано у парня в паспорте. Сида надо вывести из равновесия. Раскачать как следует.

— Твоя жена… Я расскажу… — хрипло сказал Сид.

— О чем? О наркотиках? Мне это не страшно. Ты присядь. Да хоть в кресло.

Грушин брезгливо поддел пальцем прозрачный бюстгальтер, принадлежащий жене, и швырнул его в угол, сказав:

— С глаз долой. Садись.

Сид опустился в кресло. Уставился на хозяина своими маленькими глазками и с вызовом спросил:

— Ну?

— Личико у тебя… Ты бы глазки слегка подвел.

«Так… Качай его, качай. Выводи из себя», — мысленно подбодрил себя Грушин. И Сид обиженно засопел. Потом сказал с сожалением:

— Черт! Очки остались в кармане куртки! Надо спуститься, взять их оттуда. Раз свет включили. Ты давай по существу.

— Скажи, ты когда-нибудь читал книги своей жены?

— Чего-о? — уставился Сид на Грушина. — Я похож на больного?

— Жаль. Узнал бы для себя много интересного! Погоди…

Грушин подошел к тумбочке, стоящей у кровати, и выдвинул верхний ящик со словами:

— Я знаю: здесь есть. Опусы Златы Ветер. Ольга думает, что я не знаю. Черт, где же? Куда засунула?

Грушин растерянно оглянулся. Потом хлопнул себя по лбу:

— Ага! Ну, конечно! Где ж еще это хранить, как не под подушкой?

И, засунув руку под подушку, вытащил книгу в яркой обложке. И сказал, словно ища у Сида сочувствия:

— Она думает, что я не догадываюсь! Бабы — дуры. Начитаются всякой дряни и млеют. Потом еще кое-чем занимаются. Ну не железная же она! Из мяса и костей. А плоть, она слаба… Вот, смотри! «Накал страстей». И картинка заманчивая.

Грушин протянул книгу Сиду. Тот взял ее в руки и с откровенным недоумением спросил:

— И что? Ну, книга. Че я, книг никогда не видал?

— Книга твоей жены , — с нажимом сказал хозяин дома. — Открой.

Сид открыл книгу, где прямо под названием размашистым почерком было написано посвящение, которое он зачитал вслух:

— «Очаровательному соседу Данечке, который для меня больше, чем просто сосед. Злата Ветер».

— И что? — спросил Сид.

— А если она — моя любовница?

— Ха!

— Что, не верится?

— Ты ж не дурак!

— Разумно. Зато ты дурак. Надо было хоть разок почитать, что пишет твоя жена.

— Еще чего!

— Эх, Силушка… Пока не вразумишь тебя… Впрочем, я не уверен, умеешь ли ты читать. Потому зачту вслух. Хотя это может прозвучать несколько неприлично, гм-м-м… Но мы же с тобой мужчины? Чего мы не знаем? А? Я надеюсь, ты не девственник?

Сид ухмыльнулся:

— Че там? Порнуха? Плевать, лишь бы бабки платили!

— Ну так слушай… Сейчас… Гм-м-м, я сейчас покраснею… «…его сильные пальцы, поросшие черными волосами, заскользили по перламутровым пуговичкам ее блузки. Она застонала и…» Черт, где же это? Ага! Вот! Примечательно. Главный герой знакомится в ночном клубе с мулаткой. Откуда взялась мулатка? Папа — бывший студент Института имени Патриса Лумумбы. Девушку зовут Анжелой. У нее смуглая кожа, короткие курчавые волосы и колечко в пупке.

Сид слегка напрягся. Грушин пролистал несколько страниц и зачитал:

— «…Моя шоколадка, — ласково сказал он и тронул губами кольцо в ее пупке. Потом легонько потянул за кольцо, просунув в него кончик языка, а девушка в это время потянулась к его волосам и сняла с них резинку. Густые темные волосы мужчины рассыпались по мускулистым плечам. «Повернись спиной», — негромко сказал он. Девушка послушно выполнила просьбу. Потом мужчина лег на нее и…»

— Сука! — с ненавистью сказал Сид. — Я убью ее!

И вскочил, сжимая кулаки. Его лицо налилось кровью, маленькие глазки гневно сверкали. Флегматичного плейбоя как подменили. Так подействовал на него эпизод с мулаткой.

— Погоди! Я ж еще не дочитал! Там дальше про блондинку, у которой волосы на этом самом месте выбриты в форме сердца, и по этому поводу между ней и главным героем происходит живейший диалог. Как с натуры писано!

Сид пулей вылетел из спальни. Бухнула дверь. Грушин расхохотался. Потом довольно потер руки:

— Кажется, у нас будет еще один труп! На этот раз известной писательницы! Теперь за жизнь Златы Ветер я и гроша ломаного не дам!

Он еще немного посидел в спальне жены, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора. Хлопнула дверь, потом еще раз. Кто-то торопливо пробежал по лестнице. Грушин поднялся и подошел к двери между спальнями. Невольно усмехнулся: символическая дверь между супружескими обязанностями, исполняемыми чисто символически.

Он повернул в замке ключ, приоткрыл дверь и тихонько позвал:

— Кира? Ты здесь?

В спальне ее уже не было. Ушла. Грушин вошел в комнату, со вздохом подобрал валявшийся на полу пустой шприц. Неряха! Совсем не соблюдает конспирацию! За пару доз героина он получил от Киры исчерпывающую информацию о том, что происходит в семье известной писательницы. Потом она приходила сюда, как корова на водопой, с новой порцией откровений.

Ему нравилось слушать Киру. У нее было богатое воображение, и не случись семейной трагедии, кто знает, могла бы получиться хорошая писательница. Уж получше, чем Злата Ветер! Даниил читал ее опусы и хохотал. Бедный Сид! Парень думает, что хорошо устроился, а его держат в клетке как подопытного кролика! И изучают его рефлексы! И мозги у него жалкие, кроличьи! Инстинкт размножения доминирует над инстинктом самосохранения. А потом приходится за это платить.