Стивен Коултер - Посольство

Она тоже пошла медленней. И в этот миг советник и старуха оказались под фонарем лицом друг к другу. Он кивнул, потом чуть склонился к ней - в свете фонаря блеснула лысина - положил ей руку на плечо и поцеловал её. Потом выпрямился. Сью-Энн пошла быстрей, чтобы разглядеть эту женщину получше - лет шестидесяти, тонкие черты лица , глубоко сидящие глаза. Советник уже прошел вперед. Сью-Энн спохватилась, что подошла слишком близко - стоило советнику оглянуться, как он бы заметил её. Женщина шла навстречу.

Сью-Энн, охваченная паникой, после секундного колебания повернулась и бросилась обратно. Задыхаясь, она твердила себе: "Могла же я что-нибудь забыть, вот и приходится возвращаться..." Она не оборачивалась. Добежала до каменных ступеней, спустилась, а на другую сторону перешла у следу-ющего светофора, для чего ей пришлось пройти немного по набережной.

Народу было немного. Видели ли ее? Она почувствовала испарину; хотелось как можно скорее выйти из этого отк-рытого, словно простреливаемого пространства набережной. Она свернула на улицу Сен-Пер, потом - на улицу Лилль. В темноте оглянулась. Кто-то шел за ней. Ужас охватил Сью-Энн: значит, кривобокая женщина в черном все-таки заметила её и теперь преследует.

Она прибавила шагу. Длинная улица Лилль с припаркованными вдоль тротуаров вереницами машин была совершенно пустынна. Она слышала, что старуха приближается, и бросилась бежать, резко свернув за угол и оказавшись на улице Аллан. Свою ошибку она поняла слишком поздно, когда оглянулась - кри-вобокая фигура не отставала, иногда переходя на бег. На углу улицы Верней она снова оглянулась - преследовательница была всего в нескольких ярдах.

Справа вдруг открылся двор. Сью-Энн вбежала в него и, спотыкаясь на булыжнике, бросилась в спасительную темноту в надежде, что старуха не заметила её маневра. Однако чья-то тень заслонила проникавший с улицы свет - старуха вошла следом. Сью-Энн снова споткнулась и едва не упала. Горло было сжато спазмом так, что она даже не могла закричать, сердце было готово выскочить из груди.

Ветки хлестали её по лицу. Как в тумане она увидела свет из окон, тусклый фонарь над дверью - и преследовательница настигла её, притиснула к стене, ладонью зажимая ей рот. Сью-Энн увидела перед собой мужское лицо какой странный мужчина... Страх запорошил ей глаза - кривобокой старухи не было вовсе.

Зубы её впились в его ладонь, и он ослабил свою хватку. Сью-Энн закричала, и сейчас же вспыхнул свет в нескольких окнах. Она снова вскрикнула - он отпрянул. Сью-Энн высво-бодилась окончательно, и тут сверху донесся спасительный щелчок кабины лифта.

Она бросилась в подъезд. Площадка, на которую выходят двери двух квартир, лестница, лифт. Дрожа и всхлипывая, отбрасывая падавшие на лицо волосы, она пыталась запахнуть на груди разорванную преследователем блузку.

Она понеслась по ступенькам, увидела, как толстый кабель лифта дернулся и пошел вверх. За ним медленно и величаво двигалась кабина, вот она со звуком, похожим на вздох, оста-новилась. Щелкнули и разошлись дверцы, вышла маленькая дево-чка, а следом - старуха в бретонском чепце и с белой тростью в руке.

Девочка, окинув Сью-Энн взглядом, подвела старуху к двери одной из квартир. Сью-Энн шагнула вперед.

- Простите, не позволите ли вы мне позвонить от вас? Мне...нехорошо.

- Что? - спросила старуха.

- La dame n'est pas bien. Elle veut telephoner*), - перевела девочка.

Старуха, чуткая, как и все слепые, ощутила присутствие ещё одного человека.

- Eh, bien, tu lui dis d'entrer**)

...Вернувшись домой, Сью-Энн залпом выпила стакан "кока-колы", где давно уже растаял лед. Дрожащими руками она ша-рила в пустой пачке и, не найдя в ней сигарет, смяла и швырнула её на пол.

*) Эта дама плохо себя чувствует. Она хочет позвонить.

**) Хорошо, скажи ей, что она может войти.

Шеннон, сидя за столом в своем кабинете, просматривал последнюю пачку квитанций. Свет настольной лампы выхватывал из темноты его руки, перебиравшие груду бумаг, и в кабинете слышался только их шелест. Шеннон был полностью погружен в свое занятие.

Наконец он разобрал последнюю пачку, присоединил её к ос-тальным и откинулся в кресле. Потом рассеянно потянулся за сигаретой, закурил, шумно выпустил дым. Пепельница была полна окурков.

Невероятно: то, что представлялось ему случайностью, исключением из правил, после того, как Даннинджер принес ему квитанции за три последних месяца, оказалось нормой. Теперь он мог утверждать это с полной определенностью.

Советник изучал документы, не имевшие никакого отношения к кругу его служебных обязанностей, более того - документы, к которым он не должен был иметь доступа, документы, касавшиеся военно-морского флота, военно-воздушных сил, армии, ЦРУ, ФБР, а также секретные донесения агентуры, материалы по персоналу посольства, по соблюдению режима секретности при перевозке грузов, людей и документов из Франкфурта. С тех пор, как ЗГМ Чернас уехал в Штаты лечиться, объем этого недозволенного чтения сильно возрос, однако началось оно гораздо раньше. Никому и в голову не приходило контролировать кого-то, кем не заинтересовалась служба безопасности, получившая приказ провести негласную проверку. А она такого приказа не получала.

Шеннон поднялся на ноги и прошелся из угла в угол по своему темному кабинету, куда вливался с улицы слабый голубоватый свет. Предчувствие его не обмануло, а рассказ Сью-Энн о её боссе навел на след. Что же это значит? По крайней мере то, что подозрения не беспочвенны. Но глубже копать не стоит, пока не вернется Уайт. Значит это и то, что советник - под ударом. Шеннон чувствовал это, что называется, нутром.

Крылось ли за этим что-то большее - предательство? Но ведь советник один из ответственных чиновников госдепа, человек, которого знают и которому доверяют высокопостав-ленные и неглупые люди в Вашингтоне. И как бы ни был он ему неприятен, но одно дело - не доверять, и совсем другое подозревать в государственной измене. Шеннон чувствовал себя как на тонком льду: один неверный шаг грозил гибелью, крахом карьеры - уж об этом советник позаботится. Страх не остановил бы Шеннона если бы у него были неопровер-жимые доказательства, но в любом случае в посольстве начнется нечто несусветное... Неужели советник брал секретные документы, изучал их, а потом потихоньку подкладывал на стол Кэрол Глейзер, представляя дело так, словно она позабыла убрать их в сейф? Очень похоже. Шеннон лихорадочно затянулся сигаретой, почти мечтая найти веские аргументы против своих подозрений.

Когда Горенко впервые появился в посольстве, он потребовал встречи именно с советником. Будь у него хоть малейшие сомнения в его лояльности, он бы этого не сделал. Разумеется. Значит, он был уверен в нем? Безусловно. А если не был уверен, если знал, что единственный способ попасть в Штаты усыпить бдительность советника, обратившись прямо к нему? Остаться в посольстве, а дальше видно будет? Блеф? Англичанин Филби, работавший на русских, боялся, что его спросят, почему он остался в Вашингтоне с другим шпионом, Гаем Берджесом, и разоблачат. И он сыграл в точности так же: сказал, что вряд ли попросил бы Берджеса остаться с ним, будь у них секреты друг от друга. И это сработало: Филби выбрался.