Стивен Коултер - Посольство

Все шло прекрасно до тех пор, пока он не заставил её от-крыто выступить в этом противостоянии. Он и раньше время от времени устраивал ей незаметные "проверки на лояльность", узнавая, разделяет ли она его точку зрения, и даже заставляя её действовать в интересах "нас". И, разумеется, не мог не чувствовать её внутреннего сопротивления.

И вместе с тем он бывал с нею резок и даже груб и совер-шенно явно не видел в ней личность, а если и видел - то не думал с нею считаться. Спустя всего три недели после её при-езда он допустил ужасающую бестактность. Они встретились на кокктейле в австралийском посольстве, он был очень любезен, мил и внимателен, пригласил её пообедать вместе в рес-торане, а по дороге домой из Шестнадцатого аррондисмана привез её к себе, на бульвар Бозежур, и Сью-Энн была по-ражена роскошью, в которой он жил.

Потом он присел с нею рядом и, проявив незаурядное про-ворство и редкую настойчивость, дал, что называется, волю рукам, а получив отпор поначалу шутливый - попросил её "не строить из себя недотрогу". Голос его звучал, как всегда, мягко и чуть приглушенно, на губах играла улыбка, и только лицо потемнело от прилива крови, когда он повторял: "Ну-ну, разреши мне... ну, не ломайся... ну, дай мне потрогать..." Потом он рассердился: "Ты ведь не девочка, кажется?!" Их схватка на диване становилась все яростней - он наваливался на неё всем телом, прижимая к подушкам - но Сью-Энн удалось все же высвободиться, встать и попытаться уйти, сделав вид, что все это - не более чем шутка. Однако он снова повалил её на диван.

От этой возни обоим было жарко, тесно, неудобно. Но он, не слушая её просьб не начинать все сначала, опять забормо-тал "Не ломайся, будь умницей", и в конце концов ему удалось полураздеть её и расстегнуть лифчик. Он принялся целовать её груди, но Сью-Энн продолжала отбиваться, отталкивая его го - лову

На какое-то мгновение он рассвирепел по-настоящему, но потом напор его стал ослабевать: руки разжались, он выпустил её, отодвинулся, сдался.

Нисколько не смутившись, он вышел из комнаты, пока она приводила себя в порядок, а когда вернулся - попыток своих не возобновлял, даже не прикасался к Сью-Энн, отвез её домой и пожелал покойной ночи.

Сью-Энн была в ярости. Однако на следующее утро он вел себя как ни в чем не бывало, и она поняла, что он собирается изобразить вчерашнее происшествие как абсолютные пустяки, о которых не стоит даже вспоминать не оттого ли, что ему при шлось признать свое поражение? На их отношениях это никак не отразилось, а атак своих он больше никогда не предпринимал.

Париж очень нравился ей, хотя временами ей не хватало бьющего через край буйства нью-йоркской жизни. Потом в её жизни возник "фактор Дика Шеннона". Сначала они виделись раза два-три в неделю - изучая топографию парижских рес - торанов, варьете и прочего. Она находила его привлека тельным, считала, что у него - большое будущее, и это про-должалось до тех пор, пока однажды ночью, после позднего шоу, он не овладел ею, проявив такую романтическую нежность, что она даже расплакалась.

Чем все это может кончиться, Сью-Энн не загадывала, а просто жила, как жилось, и ей это нравилось. Она знала, что любит его, и чувство это было так ново, что внушало ей страх.

Подкрасив ресницы, она повернулась и пошла в свой кабинет.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В четверть двенадцатого Шеннона вызвали к послу. Тот встретил его стоя: облокотившись о спинку кожаного кресла, он курил. За большим столом в центре кабинета, выходящего на залитую солнцем Площадь Согласия, сидели улыбающийся и поиг - рывающий серебряным карандашиком советник и генеральный консул Гарольд Кэдиш, который развалился в кресле, положив ногу на ногу, так что над столом возвышалась лишь его курносое лицо под густой шапкой вьющихся соломенных волос. Кэдиш, опытнейший дипломат, был вторым генеральным консулом в посольстве и хотя политические дела его, строго говоря, не касались, он сумел преодолеть грань, отделявшую его от непосредственного начальника. Шеннон считал Кэдиша человеком основательным, важным, исполненным такого самоуважения, что иметь с ним дело было нелегко. Взглянув на советника, он заметил, что тот чем-то очень доволен, и стал гадать, как шло совещание до его прихода.

- Входите, Дик, - сказал посол. - Ну, чем вы нас пораду-ете?

- Есть некий Ф.Горенко, третий секретарь посольства, но это явно не то. Нашего зовут Семен Андреевич.

- Значит, это другой?

- Инициал не сходится, а как отчество этого Ф., мы пока не выяснили.

Посол вопросительно взглянул на советника, а потом опять на Шеннона.

- Мы располагаем полным списком сотрудников, включая даже техперсонал - шоферов, дворников и прочих. Однако и это не означает, что наш гость обманывает нас. Может быть, он - "челнок". А, во-вторых, нам неизвестно, сколько в этом списке вымышленных имен.

В такой ситуации надо было бы вызвать для консультации Рассела Уайта, представлявшего в посольстве ЦРУ, но он сутки назад улетел в Стамбул. Шеннон подозревал, что Стамбул этот расположен в окрестностях Лиможа. Сотрудников ЦРУ не принято расспрашивать о том, чем они заняты, тем более, что они все равно правды не скажут.

- По его словам, он приехал к нам из Швейцарии и на хвосте у него КГБ. Странновато получается. Он не мог не знать, что случись прокол, французы немедленно передадут его русским, - сказал Кэдиш.

- Верно, - поддержал его советник. Когда он волновался или был возбужден, лицо его багровело, а на губах появлялась широкая и недобрая улыбка, но голос звучал спокойней чем всегда, что неизменно вводило его собеседников в заб-луждение. - Если ему разрешено ездить по Европе, почему он не попросил убежища в Берлине, в Стокгольме, в Вене? Париж - самое неподходящее место для перебежчика.

- Похоже, что в Швейцарии он обнаружил за собой слежку... - сказал Шеннон.

- Ну, обнаружил, так пойди в ближайший полицейский участок и сдайся швейцарцам. Чего проще?! - советник, усмехнувшись, едва заметно пожал плечами, и Шеннону, как всегда, примерещилось, что он стоит за прилавком ювелирного магазина, и на лице написано "не хотите - не берите".

- Вот тут я не уверен, - сказал Кэдиш. - Обстоятельства могли не сложиться. И потом, когда нервы на пределе, бывает не до логики.

- Вы полагаете, нам его подставляют? - спросил Шеннон.

- Кто?

- Русские. Напакостить нам, пока идут переговоры с Вьетнамом...

- М-м-м... - услышал Шеннон, и это трехголосое хмыканье означало сильные сомнения в правоте его слов.

- А, может быть, это работа французов?

- Слишком заковыристо, - сказал Кэдиш, - прямо Маккиавелли какой-то. Однако не исключено.

- Да, - сказал Шеннон. - Ясно одно: если он подставной, будет очень большой скандал.

- А у русских... ничего? Никакого шевеления? - спросил по-сол. Никаких признаков, что они знают, где Горенко?