Уильям Фолкнер - Монах

— Да… — сказал дядя Гэвин. — Ладно. Вы выйдете на свободу.

С минуту, говорил дядя, Террел не мог произнести ни слова. Потом спросил:

— На свободу?

— Да, — сказал дядя Гэвин. — На свободу. Но запомните вот что. Вы только что угрожали мне. Теперь я буду угрожать вам. И самое любопытное, что я могу обосновать свою угрозу. Я буду следить за вами. И если еще раз случится что-то подобное, если еще раз кто-то попытается ложно обвинить вас в убийстве и никто не подтвердит, что вас там не было, и никто из ваших родственников не возьмет вину на себя… Понимаете?

Террел поднял глаза, когда дядя Гэвин сказал «на свободу», но теперь он снова глядел вниз.

— Ну? — спросил дядя Гэвин.

— Да, — сказал Террел. — Понимаю.

— Хорошо, — сказал дядя Гэвин, Он повернулся и позвал охранника. — Теперь можете выпустить нас, — сказал он. Он вернулся в столовую, где губернатор вызывал людей одного за другим и вручал им бумаги. Губернатор снова сделал паузу, его спокойные, непроницаемые глаза глядели на дядю Гэвина. Он не стал дожидаться, пока дядя Гэвин заговорит.

— У вас, как я вижу, удача, — сказал он,

— Да. Хотите услышать…

— Мой дорогой сэр, нет. Мне придется воздержаться. Даже выражусь резче: я должен отказаться. — Снова, говорил потом дядя Гэвин, он глядел на него с тем же выражением — сердечным, недоумевающим, почти соболезнующим, однако глубоко настороженным и пытливым. — Я всерьез думаю, что вы не отказывались от надежды изменить это дело, верно.

Теперь дядя Гэвин с минуту не отвечал. Потом сказал:

— Нет. Неверно. Так, значит, вы собираетесь освободить его? На самом деле?

И тут, говорил потом дядя, сердечность и соболезнование исчезли, и теперь это лицо было таким, как он увидел его впервые: льстивым, совершенно непроницаемым, совершенно лживым.

— Мой дорогой мистер Стивенс, — сказал губернатор. — Вы уже почти убедили меня. Но неужели вы думаете, что сможете убедить этих джентльменов?

И дядя Гэвин сказал, что он оглядел их всех — однотипные лицемерные лица семи или восьми соратников губернатора и соратников доморощенных полковников.

— Нет, — сказал дядя Гэвин. — Не смогу, — и направился к выходу. Время шло к полудню, было жарко, но он сразу же отправился в Джефферсон. Он ехал по широкой, в жаркой дымке земле, мимо хлопка и зерна на неистощимых безмятежных акрах господа бога, которые переживут любую продажность и несправедливость. Он радовался жаре, говорил он потом; радовался тому, что потел, изгоняя из себя с потом запах и привкус того, что его только что окружало.

Stonewall ( англ. ) — каменная стена. Так прозвали Джексона, генерала армии конфедератов. ( Прим. переводчика ).