Екатерина Красавина - Смерть под занавес

Дюймовочка. Сломанная жизнь. Шипы и розы.

- Вы что, уже уходите? - Художник стоял перед Катей.

- Да, мне пора!

- Вы только ничего не говорите обо мне, ни к чему это, не надо.

- Хорошо. Спасибо вам. Вы мне очень помогли.

- Это я вам благодарен. Приходите еще.

Как это страшно, непоправимо трагично - быть привязанной к другому человеку так, что не можешь без него жить! Катя знала, кому она нанесет следующий визит, и знала, что разговор может не получиться.

***

- Значит, я права, и все было именно так?

- Да, - сидящая напротив женщина была удивительно спокойна, почти равнодушна. Только руки, вцепившиеся в подлокотники кресла, выдавали напряжение. - Я, правда, удивлена, как вам удалось это установить.

- Но почему, - вырвалось у Кати, - почему? Я понимаю, что вы можете не отвечать на этот вопрос...

- Мне трудно объяснить. Знаете, говорят иногда: "это выше меня". Люди часто смеются над этой фразой, она кажется им почти кощунственной, но как можно не слушаться внутреннего голоса? Я полюбила ее с первой нашей встречи. Понимаете, в душе человека всегда живет художник, ему хочется встретить свой идеал, того, кому он может поклоняться. Она потрясала и восхищала. Огненные волосы и ярко-синие глаза.

Я выросла с неродной матерью, нет-нет, она была ко мне очень добра, внимательна, но мне хотелось чего-то иного. Я была серьезной, задумчивой девушкой, а Элла вся звенела, она опьяняла. Правда, я тогда не понимала этого, но рядом с ней мне было так хорошо, как ни с кем и никогда!

- А ваш муж, который вас до сих пор так сильно любит?

- Нет, даже с ним я не испытывала такой свободы и томления. Мне как будто бы открывалась блистательная гирлянда других миров, которые уводили в бесконечность. Я не знаю, что это, но это так. Я готова была отдать ей всю свою жизнь.

- А ваш... рыцарь?

- Он завидовал ей, мучился и страдал. Элле свыше дан редкий и величайший дар свободы. Она никогда не знала никаких преград, условностей, для нее не существовало слов "не могу", "нельзя". Когда-то, давным-давно, мы шутя пронзили себе запястья шипами роз и приложили их друг к другу. Мы как бы кровью скрепили наш союз и поклялись никогда не разлучаться. И поэтому когда я ее потеряла, то невыносимо страдала, у меня словно вырвали часть собственного сердца. Я никогда не теряла надежды найти ее снова. И когда спустя столько лет мы встретились... Я будто снова окунулась в эти миры и в эти неповторимые мгновения.

- Вы оставили мужа и пошли за ней...

- Я не колебалась ни секунды, я попросила его попытаться меня понять. Не знаю, удалось ли ему это...

Катя покачала головой.

- Мне жаль, но я ничего не могу поделать!

...Бой еще не начинался. Корабли притаились в кромешной темноте. Неприятельское судно лавировало между опасными каменистыми бухтами. Надо было выманить его оттуда...

- Алексей, ты спишь?

- Нет.

- Слушай, справка уже готова? Материалы о смерти актрисы, да-да, той самой, о которой нам рассказывала Гурдина. Чей сын преследует ее. Хорошо, я подъеду. В двенадцать, в аналитический отдел. Запомнила.

"Я тебя найду, слышишь? - Катя села на пол. Игрушечные корабли поблескивали в свете настольной лампы. - Ты ведь так и остался ребенком, настойчиво требующим своего. Тебе нужна только Элла, только она. Ты был не рыцарем, а скрюченным карликом, ждущим своего часа. Тебе кажется, что он пробьет очень скоро. Этого не будет, я помешаю тебе, я найду тебя. А сейчас продолжу играть с тобой в "морской бой". Ты где-то прячешься от моих кораблей, ну, выходи же, выходи..."

***

"Почему я пыталась прожить чужую жизнь как свою, почему я так поспешно отреклась от себя?"

Женщина вспомнила свое детство, смерть матери, которую от нее долго скрывали. "Твоя мама в больнице, она скоро поправится и приедет домой. Будь хорошей девочкой, и мама вернется". Мама не возвращалась... Узнав правду, она была ошеломлена: мама больше НИКОГДА не вернется. Это слово "никогда" имело странный привкус - черный, тягучий. Хотелось выплюнуть это слово изо рта. Не получалось.

- Я буду тебе вместо мамы, я думаю, мы с тобой подружимся. - Молодая женщина гладила ее по голове и улыбалась. - Ты будешь хорошей девочкой, правда?

Она что-то пробормотала и убежала. Ее душили слезы. Больше всего на свете она хотела быть ПЛОХОЙ девочкой, но ее все время преследовало только одно: "Ты помыла руки? сделала уроки? выучила стихотворение? убрала свои книжки?" Она делала все, что от нее требовалось, она была маленьким послушным роботом, машинально улыбавшимся отцу и мачехе, по-своему заботившимся о ней. "Мы едем на море, собирай свои вещи, пойдем в магазин и посмотрим тебе кое-что: панаму, сарафанчик".

Море представлялось чем-то вроде школы со строго заданным распорядком дня: подъем, завтрак, купание, обед, сон... Но ей впервые была дана полная свобода, и она почувствовала себя маленьким хищным зверьком, вырвавшимся наконец-то из клетки. Она впервые увидела Эллу на пляже. Ей только что купили огромного резинового крокодила, который смешно барахтался в воде и пытался скинуть девочку в волны, когда она забиралась на него. Незнакомка остановилась напротив. Короткое платье, темно-коричневые ноги и руки ("Как у негритянки из школьного учебника", - подумала она) и рыжие распущенные волосы с ярко-красной заколкой.

- Дай я попробую, - не вытерпела незнакомка, когда она в очередной раз оказалась под крокодилом.

- Он скользкий.

Девочка презрительно усмехнулась, тряхнула рыжими волосами и мгновенно скинула платье. Крокодил быстро стал в ее руках почти ручным, он не переворачивался, а ровно плыл в воде.

- Вот так надо, - незнакомая девочка в последний раз подпрыгнула на волне и тут же случайно налетела на торчащий из воды камень. Крокодил превратился в тряпку.

Ей хотелось плакать, но она сдержалась.

- Я не хотела. Выкинь его, он теперь не нужен, - посоветовала незнакомка, надевая платье.

Она сделала так, как сказала ей Элла, потому что влюбилась в нее с первого взгляда. Навсегда. На всю жизнь. Весь устоявшийся привычный мир рушился на глазах. Для Эллы не существовало никаких правил и условностей. Размеренная, четко спланированная и расчерченная жизнь была не для нее. Элла открыла ей другой мир - мир поющих камней, горных троп, ночного моря, когда лунная дорожка напоминала блестящую чешую огромной рыбы, протянувшейся до самого горизонта... При расставании с Эллой она плакала навзрыд. "Я приеду следующим летом, обязательно приеду!" - кричала она, садясь в автобус, который увозил ее с родителями на вокзал.

К счастью, мачехе понравилось отдыхать в Алупке, и они приезжали сюда много лет подряд. И весь год она жила в ожидании лета. С его приближением у нее начинала беспричинно кружиться голова, подкашивались ноги, она становилась забывчивой и рассеянной. И только Элла возвращала ее к жизни. Элла и море.