Крейг Макдоналд - Убить Хемингуэя

Мэри пригладила волосы Ханны, и Ханна положила голову на колени старухи.

– Мне так вас жаль, – сказала она. – Нести такой груз.

Мэри улыбнулась и погладила Ханну по светлым волосам:

– Господь посылает только такой груз, какой ты сможешь нести. Оно и должно было так произойти, ты ведь понимаешь? Что было жестоко отказывать Папе в том, чего он жаждал? Ты теперь видишь, как все случилось?

Ханна поколебалась, потом сказала:

– Вижу.

– Мы оба знали, что все кончено, – продолжила Мэри. – Но Папа не мог убить себя сам. Значит, тут нет моей вины, разве не понятно? Ты же понимаешь, что я не виновата, дочка? Пожалуйста… ты должна понять, что не моя вина, что Папа умер. Он меня попросил. На самом деле он сделал все сам, если взглянуть на это под определенным углом. Ты ведь понимаешь, верно? – Она перевела взгляд с Ханны на Гектора: – Это не была моя вина.

Ханна услышала, как сорвался ее голос.

– Значит, вы… помогли Папе? Так?

Мэри уже рыдала, ее худенькие плечи вздымались, дыхание стало прерывистым. Она склонилась вперед, все еще держась за Ханну. Ханна чувствовала, как слезы Мэри капают ей на шею.

– Вы помогли Папе, Мэри?

– Да, да. Помогла.

– Пожалуйста, расскажите как именно.

– Но ты меня не винишь?

– Клянусь вам, я вас не виню. Вы не виноваты. Никто не виноват, кроме самого Папы. Может быть, даже и он не виноват. Вы правильно сделали, что помогли ему. – Ханна почувствовала, что ее начала бить нервная дрожь. – Только… мне нужно знать, как это произошло, чтобы мы никогда больше об этом не говорили.

Вдова кивнула:

– Он… он стал умолять меня помочь. Я пыталась спорить, а он продолжал молить, не сводя с меня своих печальных, пустых карих глаз. И я вложила патроны в магазин и вернула ему ружье. Он обнял меня, поцеловал и попытался выстрелить в себя, но руки у него так дрожали, что он с трудом удерживал ружье. Казалось, что они так ослабели, что он мог его уронить. Тогда он поставил приклад на пол и прижал свой бедный лоб к дулу. Но он не мог дотянуться до курка своими дрожащими пальцами.

Тогда он попробовал нажать на курок ногой. Но с трудом удержал равновесие и едва не упал. Наконец, трясясь и рыдая, он протянул ружье мне и прижался к стене. Хрипло прошептал: «Ты должна помочь мне, котенок. Пожалуйста? Пожалуйста, дорогая? Поможешь?»

Мэри снова зарыдала, и Ханна почувствовала, как впиваются ей в плечо ногти старой вдовы.

– Господи, я не хотела.

– Все нормально. В самом деле , Мэри. Вас нельзя винить. Так или иначе, вы бы все равно его потеряли.

Мэри кивнула и пригладила волосы Ханны.

– Что случилось потом, Мэри?

Мэри опустила голову:

– Он отдал мне ружье. Эрнест перекрестился и начал громко молиться: «Пресвятая Богородица, Всемилостивейшая…», – и я приложила дуло к его лбу. Все еще продолжая молиться, он улыбнулся. Его карие глаза скосились, когда он посмотрел на дуло между его бровей, и он сказал: «Пресвятая Мэри… в час моей смерти я прошу прощения, любовь моя, но теперь, теперь, мой благословенный котенок…» – Мэри передернуло. Прижавшись к плечу Ханны, старая женщина невнятно договорила: – И я убила его.

Ханна прижала ее к себе. Подняла глаза на Гектора, он отвернулся, не в состоянии смотреть на нее, не желая, чтобы она видела выражение его лица. Повернувшись к ней спиной, Гектор только покачал головой.

Вдова несколько раз всхлипнула.

– Была такая слепящая белая вспышка, которая стала розовой, на дубовой панели красные потеки. Безголовое тело Папы завалилось назад, из жуткого месива, в которое превратилась его голова, фонтаном текла кровь, заливая все вокруг – стены, кафель. Красный халат Папы пропитался его кровью, так же как и мой, и я уронила ружье, закричала и попыталась удержать его тело от падения. Боялась, что ему все еще больно, а кровь так ужасно текла из его шеи и из того, что осталось от его подбородка, а я держала его за халат, не давая упасть. Я кричала, кричала, кричала, кричала, но Папа был мертв, я его убила.

Бессмысленное предложение, которое почему-то нравилось Папе после Второй мировой войны, неожиданно вспомнилось Гектору.

Икак вам теперь это нравится, джентльмены?

Мэри улыбнулась и вытерла глаза.

Ханна отодвинулась, тоже вытирая слезы. Она видела это все так ясно – кровь и брызнувший в стороны мозг.

– Что ты собираешься со всем этим делать? – спросила Ханну Мэри.

– Не знаю.

– Я так устала нести все это в одиночку.

– Этому уже пришел конец, Мэри.

– Если… если ты решишь рассказать эту историю, дочка, ты, пожалуйста, подожди, пока… – Старая женщина с надеждой улыбнулась Ханне. – Да?

Ханна кивнула:

– Да.

Мэри подняла глаза на Гектора:

– А ты, Лассо?

Гектор покачал головой. Ханна поискала слово, чтобы описать выражение его лица… писательница в ней остановилась на «невыразимое».

– Хем был моим другом , – сказал Гектор. – Не мне об этом рассказывать. Я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь об этом следует рассказать. Один старый друг как-то сказал: «Когда легенда становится фактом, напечатай легенду». – Он поколебался. – Ты сказала, что Хем написал тебе записку, Мэри… настоящую прощальную записку. Что с ней стало? Что Хем написал?

– Сейчас я уже плохо помню, – сказала Мэри. – После всего, что случилось в то утро… – Она помолчала, затем голос у нее стал странным. – Но было еще одно. Я побежала к телефону, чтобы позвать на помощь, чтобы снять окровавленную одежду. Я оставила письмо на столе. Когда я вернулась, его не было. Я его так и не нашла.

Гектор прищурился:

– Потерялось? Куда, черт побери, оно могло деться?

Голос Мэри стал совсем странным.

– Когда я вернулась, то увидела рядом с телом Папы следы, и входная дверь была открыта.

– Следы? – Гектор внимательно вгляделся в Мэри, чтобы понять, не лжет ли она.

– Да… кровавые следы… от мужского ботинка, так я думаю.

Гектор сказал:

– Ты хочешь нам внушить, что в то утро здесь с тобой был кто-то еще? И возможно, все видел?

– Или только последствия, – сказала Мэри. – Я ничего не собираюсь внушать. Это святая правда. И после этого я постоянно живу в страхе.

Когда они возвращались к машине, Ханна взяла Гектора за руку:

– Тебе наверняка было ужасно тяжело все это слушать.

Гектор глубоко вдохнул и медленно выдохнул, уставившись на черный «бьюик», стоящий через дорогу. Внутри сидел мужчина и курил сигарету. Профиль теперь изменился, благодаря сломанному носу, но Гектор не сомневался, что в машине сидит Донован Криди.

Гектор, наслаждаясь запахом горного дождя и радуясь, что вырвался из этого безумного бетонного сооружения, сказал:

– Я не уверен, что Мэри сказала правду. Насчет того, что застрелила Хема. Я пишу романы уже очень давно, Ханна. Я узнаю книжную задумку, когда слышу. Думаю, Мэри решила кое-что на нас опробовать. Скрайбнер не пришел в восторг от того, что они уже видели из ее мемуаров. Но если бы она смогла воткнуть туда это безумное повествование – о том, что она «из жалости» сама застрелила Хема, – и обратилась бы, скажем, в издательство Кнопфа или «Симон & Шустер»?