Михаил Палев - Тайна Животворящего Креста

– Выходит, что францисканец ошибся в подсчете даты?

– Нет, просто Тозо пошел на поводу у антитамплиерски настроенного францисканца. Не стоит забывать, что в четырнадцатом веке францисканцы наряду с доминиканцами осуществляли функции инквизиции.

– Тогда посмотрим, что получается, – снова принялся я за нехитрые прикидки на листке бумаги. – Тысяча триста восемьдесят три. Однако поторопился Тозо пожаловать за святыней! Надо было бы еще пару лет обождать.

– Возможно, – без энтузиазма отозвался Липатов. Но я, увлеченный подсчетами, принялся пересчитывать дату из пророчества Анны Дандоло:

– Так, если принять за дату утраты тысяча сто восемьдесят седьмой год, то минус дата первого обретения… Получается восемьсот двадцать четыре. От утраты до обретения… тысяча сто восемьдесят семь плюс восемьсот двадцать четыре равно… двум тысячам одиннадцатому году! Этот год? Неужели?

– Эту дату и определил дядя, – подтвердил Липатов и грустно улыбнулся: – Так что хочешь не хочешь, а пора приниматься за активные поиски: в следующем году будет уже поздно.

– Но вы-то, похоже, не верите в эту каббалистику? – прищурился я, глядя на Липатова. Тот пожал плечами и ответил не сразу.

– Да, не верю. Хотя иногда начинаю верить… В любом случае нельзя затягивать с началом активных поисков: ведь те, кто так упорно охотится за крестом с серебряными гвоздиками, могут верить в эти подсчеты, и тогда они обязательно должны закончить поиски в этом году.

– Что вы понимате под началом активных поисков? – поинтересовался я.

– Письмо Тузова дает нам направление, – принялся излагать свой план Липатов. – Что мы знаем из него? Очень важную, хотя и не до конца понятную информацию. Например, карта сокровищ Энрико Дандоло, по словам Тузова, оказалась не тем, чем он думал. Но чем? По его словам, на разгадку тайны карты его навел некий предмет из монастыря францисканцев в Дубровнике, а ключом к тайне служит деревянный крест с серебряными гвоздиками, оставленный Ольге Тузовой. Значит, следует попытаться выяснить судьбу этого предмета из монастыря францисканцев, и тогда, возможно, удастся его найти.

– Как же мы его найдем, если даже не знаем, о чем идет речь? – возразил я. – Что это? Молитвенник? Канделябр? Или шкаф? А может быть, еще один крест?

– Вряд ли это шкаф или стол! – рассмеялся Липатов. – Сами подумайте: откуда у монаха Джованни Тозо мог оказаться шкаф? Это сравнительно небольшой предмет, но не карманного формата: небольшую вещь проще украсть, и в таком случае Тузов отправил бы ее с русским, «пребывавшим в Каттаро по казенной надобности», так было бы надежнее. Предположим, что это достаточно большая шкатулка. А крест с серебряными гвоздиками как-то связан с ней.

– И все равно я не понимаю, как мы найдем предмет, который даже не можем описать, – продолжал настаивать я.

– Но если мы не начнем активные поиски, то никогда ничего не найдем! Хорошо бы поискать следы Тузова по разным архивам. Ведь действительно странно: человек покидает европейский город середины девятнадцатого века, причем покидает его не через полный волков и разбойников лес, а на большом корабле – и вдруг бесследно исчезает! В девятнадцатом веке пиратов в Адриатическом и Средиземном морях уже не было, корабли так просто не пропадали. Судовые журналы старых судов всегда хранят в архивах, если, разумеется, журнал не утонул вместе с судном. Если удастся узнать название судна, на котором Тузов покинул Каттаро, то можно отыскать журнал судна, а возможно, и полный архив со списками пассажиров: ведь торговые компании тех времен скрупулезно учитывали не только груз, но и пассажиров, поскольку за их перевозку брали неплохие деньги.

Да, в словах Липатова была логика, но вся какая-то зыбкая, на одних предположениях.

– Кстати, а вы помните, как заканчивается письмо Тузова? – вдруг вспомнил я. – Если не ошибаюсь, там указаны место и дата написания: «Писано в городе Каттаро, Святой Трифон, девятого июня тысяча восемьсот тридцать первого года».

– Да, верно, – согласился Липатов.

– А что такое в данном письме означает «Святой Трифон»? – спросил я. – В Которе – бывшем Каттаро – есть собор Святого Трифона, покровителя города. Но не мог же Тузов писать письмо в католическом соборе! Может быть, это какой-то шифр? Давайте посмотрим письмо еще раз.

Липатов принес желтоватый лист бумаги с выцветшими чернилами, и мы под сильной лупой пристально изучили документ. Я даже пробежался по строчкам ультафиолетовым фонариком от ручки с симпатическими чернилами – купил по случаю у бродячего торговца в метро за сто сорок рублей, но ничего интересного мы не обнаружили.

– Скорее всего, «Святой Трифон» в данном письме означает название гостиницы, – предположил Липатов. – Ведь Тузов наверняка жил в гостинице во время пребывания в Каттаро. Где же еще жить в чужом городе? В городе было здание русского консульства, но там могли останавливаться только «следующие по казенной надобности», – чтобы не тратить казенные деньги на гостиницы. Нет, скорее всего, это название гостиницы! Вот с этого и начнем: выясним, была ли такая гостиница, где находилась и сохранилась ли от нее какая-нибудь документация.

– И обстановка! – воскликнул я. – Что-нибудь из обстановки обязательно должно было сохраниться.

– А зачем нам обстановка? – удивился Липатов.

– А что, если Тузов так и не покинул Каттаро? – предположил я. – Скажем, несчастный случай, тело не опознали, вещи остались в гостинице… Да мало ли что могло помешать ему покинуть город!

– Надо бы поискать архивы русского консульства в Каттаро, – озабоченно потер лоб Липатов. – Вдруг там есть какая-нибудь информация? Допустим, обстоятельства и подробности исчезновения Тузова, которые не сочли нужным сообщать родственникам. Так?

– Так, – согласился я. – И еще надо поискать судовой журонал и любые документы, связанные с кораблем, на котором Тузов должен был отплыть из Каттаро.

– Об этом мы уже говорили, – напомнил Липатов. – Только как узнать название корабля?

– А вы вспомните, что Тузов упоминал в письме об опасностях, грозивших его жизни. Что, если те, кто ему угрожал, продолжали его преследовать и в Каттаро? В таких обстоятельствах он как можно быстрее перебрался бы в самое безопасное место в городе. А что это за место?

– Русское консульство? – предположил Липатов.

– Консульство в Петербург его не перевезет: в те времена, как и сейчас, не владели методом телепортации. А вот укрыться на судне у знакомого капитана – это то, что нужно в такой ситуации. Что, если письмо он писал, уже находясь на борту судна? И называлось оно «Святой Трифон»! Как версия?

– А что? Вполне допустимое предположение, – одобрил Липатов. – Вот мы уже и наметили ближайшие задачи: во-первых, выяснить, относится название «Святой Трифон» к гостинице или к кораблю; во-вторых, выяснить, нет ли упоминания о Тузове в документах русского консульства в Каттаро, если таковые сохранились. Задачи носят чисто архивный характер, так что методика их решения мне ясна.