Сергей Высоцкий - Не загоняйте в угол прокурора. Сборник

— Расскажешь завтра. Сейчас я уезжаю.

— Олег Михайлович, разрешите завтра на службе не появляться.

— Что еще случилось?

— Послезавтра должен положить Генеральному подробную записку о деле малого предприятия «Харон». Надо постараться. Возьму документы домой, поеду на дачу, напрягу серое вещество.

— Какие документы? — насторожился прокурор.— Ты что, взял дело у Тапочки?

— Нет. Я неточно выразился. Не официальные документы, а свои записи по делу. То-се…

— «То-се» обязан был передать Гапочке.

— Олег Михайлович, с каких пор следователь должен отдавать свои записные книжки?

Прокурор понял, что Переборщил, и спросил уже не так раздраженно:

— Генеральный тебя принял?

— При личной встрече я вам все досконально расскажу,— с вызовом сказал Фризе.

Прокурор молчал. Наверное, не находил приличных слов, чтобы отбрить зарвавшегося собеседника.

— Так как с завтрашним днем? — напомнил Фризе.

— На дачу, значит?

— Да. В одиночестве можно будет сосредоточиться.

— Хорошо,— неожиданно согласился прокурор и повесил трубку.

«Даже не попросил показать, что я там накалякаю»,— подумал Владимир. Позвонил Ерохину.

— Пробился к Генеральному? — в голосе Димы слышалось восхищение.— Поздравляю.

— Ну, не совсем к Генеральному…— уклончиво сказал Фризе. Не хотелось обманывать приятеля.— Но все же…

Пока Фризе рассказывал о том, что собирается завтрашний день провести на даче за составлением записки по делу о «Хароне», Ерохин несколько раз повторил: «Молодец!» По мере рассказа степень восхищения шла на убыль и последний раз слово «молодец» Ерохин произнес с осуждением.

— Шеф отдал тебе дело? — спросил он.

— Не знаешь ты моего шефа! Я его так разозлил, что он неделю будет мочиться кипятком. Но у меня есть заметки Покрижичинского, фотокопии записок Маврина и голова на плечах. Неплохая голова, между прочим.

— Пока есть,— согласился Ерохин.— Володя, почему бы тебе не пригласить меня? Ум хорошо, а два лучше…

— Два таких ума, как наши с тобой, будут мешать друг другу. Если кого и следует прихватить, то ласковую девушку.

— Ну, ну! Бог в помощь! Не забывай только про свои открытые замки. И про убийцу. Если бы ты взял с собой Большую Берту, а не ласковую девушку, было бы спокойнее. Я что-то забыл — твоя дача на Лесной улице? Дом пять?

— Не вздумай приезжать. Не пущу! Докладная Генеральному прокурору — дело нешуточное. Не хочу осрамиться. Чао.— Он набрал номер Покрижичинского. Майор тут же снял трубку, но по привычке молчал, дожидаясь, когда заговорит звонивший. Фризе слушал его шумное дыхание.

— Евгений Константинович, здравствуйте.

— Угу,— откликнулся тот.

— Это Фризе, из районной прокуратуры. У меня сдвинулись дела с интересующим нас заведением.

— Поздравляю,— без энтузиазма откликнулся майор.

— Я должен написать докладную Генеральному. Завтра засяду на даче за сочинение. Но это между нами. Иначе все может лопнуть.

— А что требуется от моей скромной персоны?

— Могу ли я в докладной использовать ваши заметки и сослаться на вас?

— В полной мере! — не задумываясь, ответил майор.— Говорю по слогам: В пол-ной ме-ре! Только все это — пустая трата времени.

— Дача у меня на Николиной горе. Если что-то новое придет в голову — телефон 541-15-45. Позвоните.

— Пустая трата времени и бумаги,— повторил майор.

Владимир зашел в приемную прокурора. Начальство отсутствовало. Обе двери — в комнату прокурора и его помощника — были распахнуты настежь. Маргарита — уже в шапке — подкрашивала губы, внимательно разглядывая себя в зеркало. Фризе сообщил ей, что завтра отсутствует — работает над срочными документами для большого начальства.

— Утром хоть поспишь подольше,— своеобразно отреагировала девушка на его сообщение.

— Я на даче рано просыпаюсь.

— Ты даже на дачу уезжаешь? Счастливчик! Взял бы меня с собой.— И, не дожидаясь ответа, Маргарита спросила: — Где твоя дача?

— На Николиной горе. Лесная улица, пять.

Маргарита посмотрела на Фризе с восхищением:

— Фешенебельное местечко! Живут одни академики. И как туда простой следователь проскочил?

— За взятки, лапочка, за взятки.

— Володька, не была бы я женщиной гордой, приехала бы без приглашения. Так давно на лыжах не каталась.

— Все у нас впереди.

Маргарита безнадежно махнула рукой и опять сосредоточилась на своем лице.

— Привет, лапочка.

— Нескромный вопрос: над срочными документами ты будешь работать в гордом одиночестве или вдвоем?

Приезд Маргариты не входил в его планы и Владимир промычал нечто нечленораздельное.

Фризе хотел известить еще одного человека о том, что собирается делать на даче в ближайшие сутки,— Германа Степановича Огородникова, но не смог придумать правдоподобного повода, чтобы позвонить ему. «Другого случая не представится,— размышлял Фризе.— Если моя авантюра провалится, через пару дней меня уволят без выходного пособия». Надежда была на то, что завтра писатель сам позвонит и поинтересуется в секретариате, почему телефон Фризе молчит.

На дачу он решил ехать с вечера, чтобы не давать противникам шанс расправиться с ним в городе. Они ведь могли снова послать убийцу-одиночку, а Владимиру нужен был большой сбор работников «Харона», его боевиков. Когда вечером он отъехал от своего дома, в багажнике, завернутые в одеяло, лежали два охотничьих ружья — тулка двенадцатого калибра и охотничий пятизарядный автомат — тяжеловатый, но надежный «Зауэр».

Прежде чем выехать на Рублевское шоссе, Фризе медленно проехался по городу, пытаясь заметить, нет ли за ним хвоста. Среди лавины машин, на плохо освещенных улицах сделать это было трудно. И навыков не было. Следователь прокуратуры, в отличие от работников уголовного розыска, мало приспособлен для оперативной работы. Его рабочее место — письменный стол, главное орудие труда — пишущая машинка, авторучка, в лучшем случае — диктофон. Допросы, очные ставки, не такие уж частые выезды на место происшествия…

«Что я затеял? — думал Владимир, бросая настороженные взгляды на машины, в потоке которых мчались его «Жигули»,— какая-то детская авантюра — все эти звонки, вранье про докладную… Я шизофреник. Подозреваю всех. Если бы Берта не уехала, я бы, наверное, устроил проверку и ей! Где «Харон» и где все эти люди, которым я звонил?! Да еще Ерохину! Позор. Просижу день на даче с дурацкими ружьями, а как потом посмотрю в глаза тем, кому наврал с три короба!?» — Он почувствовал, как начинает гореть лицо. Тревога не отпускала. Город казался враждебным, каждая обгоняющая машина таила угрозу. Не покидало чувство, что никто не хочет и пальцем пошевелить в борьбе со всеми этими взяточниками, ворами, гангстерами. Что он одинок. «Маниакальное состояние,— вспомнил Фризе учебник судебной психиатрии.— Но раз я это понимаю, значит, не безнадежен».