Неизвестен Автор - Бессонный патруль (Сборник)

В дальнейшем проявила себя только с положительной стороны. Отличалась упорством, прилежанием, любовью к музыке. После зимней экзаменационной сессии зачислена студенткой по классу фортепьяно.

В коллективе пользуется уважением. Комсомолка. Является успевающей. С обязанностями агитатора во время выборной кампании справлялась.

По характеру замкнута.

Классный руководитель Бельская".

Характеристика - еще одна страничка в деле.

- К вам гражданочка, - предупредил по телефону постовой. - Пропустить?

- Пропустите.

Дверь распахнулась широко и резко. На пороге стояла Камила Гуревич, взволнованная, бледная, с каким-то лихорадочным, болезненным блеском в глазах.

- Это сделала я, - выпалила она. - Вот! - улыбнулась принужденно, прикусила губу. Ей не хватало дыхания.

"Явка с повинной", - подумал я.

Ей стоило больших усилий сдвинуться с места, точно весь запал ушел на признание.

Отняла плечо от дверного косяка, подошла к столу тяжелой походкой. Выложила новые пятирублевки.

- Вот, - повторила она.

И села, опустив голову. В том же костюмчике и той же белой блузке.

- Те самые? - спросил я, перебирая негнущиеся купюры. Шесть штук.

Отрицательно покачала головой.

"Те истратила. Самая обыкновенная мошенница..."

Я был раздосадован. После разговора с Ираидой Ивановной я еще надеялся, что подозрение не оправдается. "Еще свое отдаст, будьте уверены..." Вот тебе и отдала!

За ярлычком "мошенница" открывалось что-то жалкое, достойное презрения.

И словно прочитав мои мысли, девушка закрыла лицо ладонями. Приткнулась к столешнице. Я увидел, как мелко вздрагивают ее плечи, и потянулся за гоафином с водой.

- Успокойтесь. Ну, что же вы... Так честнее. Это смягчающее обстоятельство. Выпейге...

- Нет, я знаю. Ничто меня не спасет, - расслышал я сквозь всхлипывания. - Не успокаивайте меня. Для меня все пропало. Все!.. Теперь меня выгонят из училища. Она...

Она...

Девушка разрыдалась.

- Почему вы не сказали об этом сразу? На первом допросе? - спросил я, когда в кабинете стало тихо.

- Разве что-нибудь изменится?.. И сейчас я вас прошу ничего ему не сообщать. Очень. Я расскажу...

А было так. Кассирша тогда болтала о чем-то через стол со своей соседкой. Смеялись. Она сверила реквизиты извещения, заполненные рукой Гуревич, с паспортом Задонской. И выдала деньги.

- Давайте так, - предложил я. - Лучше напишите сами. Собственноручно. Садитесь на мое кресло. Вот ручка.

Сейчас бумагу... Так. Только поподробнее. А вверху: "Заявление", показал я и подумал: "Оформим как явку с повинной. Интересно, на что потрачены деньги?"

- Да. Укажите дальнейшую судьбу денег, - добавив я. - И почему вы их взяли? Вы понимаете? Что вас толкнуло на это? Только чистосердечно и поподробнее. Ну, не буду мешать.

Я включил лампу и отошел к окну.

Свет на улице мерк постепенно, как в кинозале перед началом сеанса. "Ханзада просмотрел, наверное, уже половину картины, - прикинул я. - Не знал, а то бы остался..."

"Или-или, - говорил Ханзада. И вот одна из версий нашла подтверждение. В общем-то, он молодец, этот мой новый помощник. И следователь из него, дай бог, получится со временем неплохой..."

"Почему эта, казалось бы, неплохая девушка споткнулась? Нехватка денег? Но разве так поступает каждый, у кого материальные трудности?"

Через полчаса Камила Гуревич дописывала шестой лист. Писала быстро, как будто опасаясь, что времени осталось мало-мало и она ничего не успеет.

"А Задонская тоже мошенница, - вдруг пришло мне на ум. - Обманным путем хотела заполучить благоустроенную квартиру. А это откуда?.."

- Я написала и о письме, - сказала девушка. - Письмо в тот день получила я. Вот оно, прочтите.

На страницах заявления мелькали знакомые слова: "извещение", "письмо", "Задонская", "обида"...

И вдруг я увидел слово, которое все это дело поворачивало на сто восемьдесят градусов. Точнее, ставило с головы на ноги. Слово-неожиданность! Слово-выстрел!

Прокурор, рассматривая материалы на арест, не даст санкции на лишение свободы заочно, без предварительной беседы с обвиняемым. Такая беседа должна предостеречь от возможных ошибок. Как бы ни нагромождались обвинения одно на другое, в каких бы смертных грехах человек ни подозревался, может быть такой случай, когда живой разговор с подследственным, его объяснения дадут абсолютно иной поворот делу.

До прокурора дело не дошло. Но на нашу с Ханзадой долю выпал именно такой редкостный случаи.

Одно только слово!

Она ушла, тихо притворив дверь. Такая же неулыбчивая, серьезная.

Листкам, исписанным девушкой, суждено было быть предпоследними. Последнее слово оставим Задонской.

Я подравнял листки заявления, соединил их скрепкой. Прошелся по кабинету туда-сюда: громыхнула железная дверца шкафа, скрипнули оконные задвижки.

М-ла, вот так история...

РЕДКИЙ СЛУЧАЙ

- "...Вы служите, мы вас подождем, - ребята часто ставят эту пластинку. Здесь, в армии, песенка звучит поновому и не надоедает..." - Ханзада читал громко, четко, с видимым наслаждением. Письмо, которое оставила Камила, я подсунул Ханзаде, как только принесли заключение почерковедческой экспертизы.

- "...Песенка настраивает на грустную волну, - читал Ланзада. Воспоминания... Вот выхожу из автобуса Между большими домами виден ваш с бабушкой низенький дом.

Н ты в окне. Улыбаешься. Машешь рукой. Я бегу мимо палисадника, нагибаюсь под ветвями. Мимо стены дома. Скорее. За углом снова вижу тебя..."

Судьба дела решена. Специалисты не подвели: заключение подготовлено вовремя. Все правильно: на извещении почерк Гуревич.

Я сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Я готовлю Ханзаде сюрприз: заключение экспертизы по всем материалам он пока не видел.

Часы показывают половину десятого. До прихода Задонской - полчаса. И я знаю, почему Ханзада пришел в отлично отутюженном черном костюме, в белой рубашке с галстуком. Я знаю, что будет через полчаса, и мне становится жаль Ханзаду.

- Читай, читай, - тороплю я. - Подходишь к главному.

"...Рядовой Мошкин опять балагурит. Ребята смеются, а мне не весело, как и все это время, - терпеливо читал Ханзада. - Ты знаешь мой дурацкий характер, Камила..."

Ханзада вскинулся:

- Гуревич?

- Читай, читай.

- "...Знаешь мой... характер, Камила. Знаешь, что может меня на какой-то момент вышибить из седла. И я не стремлюсь подняться сразу. Не стремлюсь выяснить, чего-то добиваться сразу же. Но проходит время и появляется желание "помахать кулаками". Я не писал тебе и теперь казню себя за это. Какое имел право забыть все. Все! Поверить той жалкой писульке..."

- Стоп! - оборвал я чтение. - Теперь слушай меня.

"Рукописный текст записки, - прочел я первый пункт заключения экспертизы, - выполненный черными чернилами, начинающийся словами: "Дорогой солдатик" и оканчивающийся: "Доброжелательница", исполнен левой рукой Задонской".