Рут Ренделл - Непорядок вещей

А потрепанную темно-зеленую холщовую сумку с коричневыми ручками, которую он брал с собой в прошлый вторник, портфелем не назовет даже двенадцатилетний ребенок. Поэтому Вексфорд решил не тратить время на то, чтобы показать ее Эдварду Девенишу. И вообще, сказал бы Эдвард о портфеле, не вмешайся младший брат?

Ферри бурно негодовал по поводу обыска в его доме, обвинял Вексфорда в «вероломстве» и «предательстве», видимо, на том основании, что они однажды шли вместе из крематория и очень мило побеседовали.

— Я считаю, что подло и низко, — возмущался он, — вынюхивать что-то, притворяясь другом.

Вексфорд не обращал на его слова никакого внимания — слишком уж нелепо это звучало и одновременно напоминало Брайана Сент-Джорджа.

— Мистер Ферри, никто ничего не вынюхивал. Вы мне сами рассказали.

— Теперь буду знать, что с вашим братом нельзя по-человечески.

— Почему вы сказали мне, что в прошлый вторник около восьми еще спали, хотя на самом деле убирали мусор?

— Потому что тогда у меня хватило ума держать язык за зубами. Что бы вы подумали, скажи я, что был на Винчестер-драйв без четверти восемь? Вы же знаете, что мы с Девенишем не ладили. Я и сейчас могу повторить то же самое.

— Но вы сказали, цитирую, «он мог быть и приятным».

Лицо Ферри побагровело, глаза будто налились кровью.

— Я его ненавидел, — глухо произнес он.

— И ваша жена его ненавидела, мистер Ферри?

Многие мужчины уловили бы в этом вопросе подтекст «возможно, у Девениша и Джиллиан Ферри был роман». Но Ферри не уловил, а судя по тому, как сузились у него глаза, он, видимо, подозревал, что угрожающие письма могла посылать его жена.

Начало обыска Джиллиан пропустила, а когда вернулась и, ничего не подозревая, увидела дома полицейских, то накинулась на мужа, обозвав его идиотом, болваном и тюфяком.

— Ты просто тряпка! Как дитя малое, никогда не вырастешь!

Писем с угрозами не нашли. «Хотя кто оставляет себе копии подобных посланий?» — сказал про себя Вексфорд. Учитывая, что их набирали на компьютере — в доме Ферри компьютера не обнаружили, что неудивительно в их нынешнем положении — то Джиллиан, если автором писем являлась она, распечатывала их на работе, в школе Фрэнсиса Роскоммона. Старший инспектор показал ей письмо, где говорилось, что жену Девениша сделают вдовой, а детей сиротами, и спросил, не ее ли рук это дело.

Джиллиан Ферри взяла письмо, прочла, и, видимо, осталась довольна своим творением. Дочитав до конца, она улыбнулась.

— Да. Это написала я. И еще сто таких. Если хотите знать, этому человеку я отправила сто шестнадцать писем, — заявила она, широко открыв глаза, так что они стали казаться почти круглыми.

В темноте, подумал Вексфорд, с ее светлых седеющих волос, наверно, посыпались бы искры. Она снова заговорила, ее лицо исказилось.

— Мне нравилось их писать. Я старалась быть вежливой. Мои послания к нему написаны хорошим слогом, всегда начинались с «Дорогой мистер Девениш». Впрочем, я сомневаюсь, что он это оценил. — Она явно считала, что делала нечто умное и забавное. — Я это делала ради собственного удовольствия и из мести. Это помогало мне многое терпеть.

Муж несколько секунд смотрел на нее, затем уронил голову на руки. Джиллиан Ферри ответила ему презрительным взглядом.

— Не думай, что я делала это из любви к тебе, алкоголик несчастный. Надо было бросить тебя сразу, как только ты вылетел с работы из-за своего постоянного пьянства. Бог знает, что меня удерживало.

— Дело вовсе не в нем, — сказала она Вексфорду, кивнув на мужа. — Может, самую малость. Главное то, что Девениш был подонком, каких поискать. Мучил жену, резал ей руки при детях, сознательно делал их свидетелями своего садизма. Мне говорил об этом Роберт, который учится в моем классе. Не очень хорошо учится, надо сказать. Он трудный ребенок, но это и неудивительно при том кошмаре, что творился у них дома.

— Он рассказывал вам, как отец избивал мать?

— Избивал? Я бы назвала это иначе. Мальчик рассказал мне, как отец придумал одну пытку. Несчастная по ошибке положила в посудомоечную машину нож с роговой рукояткой, и то ли от горячей воды, то ли от пара рукоятка слегка побелела. Тогда Девениш взял этот нож и порезал ей ладонь. — Ее глаза гневно сверкнули. — Хотела бы я взглянуть на человека, который убил Девениша. Я бы пожала ему руку.

Вексфорд попытался предостеречь ее от опрометчивых слов, но она не обратила на него внимания.

— Меня посадят в тюрьму?

— Не думаю.

— Жаль. Хоть какое-то разнообразия в жизни. Уйти отсюда, от него, из этой чертовой школы.

Когда Вексфорд вернулся в полицейский участок, Линн Фэнкорт сообщила ему, что Карла Микса следует исключить из числа подозреваемых. Двое людей видели его около восьми утра в день убийства Девениша. Ее рапорт об этом лежал у него на столе, но девушка хотела лично доложить, что свидетелями стали не соседи Микса, а владельцы собак, тоже гулявшие со своими питомцами в кингсбрукских полях. Одним оказался преподаватель информатики из Майрингемского университета, а вторым — та самая дизайнер, которую ограбил Патрик Флэй.

Подтверждением своего алиби Карл Микс был обязан Бастеру, псу совершенно незабываемому, как однажды сказал Бёрден. Дизайнер по текстилю точно помнила дату первой встречи с шикарным датским догом потому, что во вторник у нее был день рождения, и она подумала, а не попросить ли приятеля подарить ей такого же пса. Но потом решила, что спаниеля достаточно, а две собаки в доме могут и не ужиться.

А на собаку преподавателя по кличке Джек Рассел Бастер в то утро напал. С людьми датские доги ведут себя спокойно, но на маленьких собак часто кидаются и даже могут загрызть. Во всяком случае, так утверждал преподаватель. Ему пришлось везти Джека к ветеринару, а это было очень неудобно, потому что как раз во вторник у него начинался курс лекций в Сьюинбери.

— Карла Микса можно исключить, — прокомментировал Бёрден.

— Чего не скажешь о Ферри, — ответил Вексфорд.

— То есть?

— То есть, если он не убил Девениша колом для мусора, это не значит, что он не мог убить его чем-нибудь другим. К тому же его жена писала письма с угрозами. И у него до сих пор нет алиби. Примерно в то самое время он находился неподалеку от дома Девениша, и признался, что ненавидел его. И еще: он кажется мне человеком, потерявшим смысл жизни. Посуди сам, что его ждет в будущем? До пенсии еще двадцать лет, детей нет, жена его терпеть не может, дома настоящая помойка. Думаю, Ферри, как и его жене, безразлично, что с ним станет, лишь бы в жизни хоть что-то изменилось, даже если это будет тюрьма.

— По-моему, это слишком. Люди так себя не ведут.

— «Ведь так не делают». [45] Финальная реплика из пьесы Г. Ибсена «Гедда Габлер» (1890). Кто это сказал? Ибсен, кажется. Впрочем, неважно. Мы слишком увлеклись одними подозреваемыми и забыли еще кое о ком.