Роберт Уилсон - Кровь слепа

— Полиция! Бросай оружие, мать твою! — рявкнул Рамирес и наставил ствол, целя в грудь бандита.

Ледяной взгляд голубых глаз преступника перебегал с Рамиреса на Фалькона, словно Беленький взвешивал возможности насильственных действий. Галстук Спинолы он отпустил как бы нехотя, медленно, будто готовясь к прыжку.

— Не хочешь бросить оружие, Виктор? — спросил Фалькон.

Молчание, а потом оружие, звякнув, упало на пол. Вся комната словно испустила вздох.

— Пройдем сюда, — приказал Фалькон, кивая Беленькому. — Лицом на пол, руки за голову!

Беленький опустился на пол. Рамирес, быстро обшарив его всего и найдя маленький пистолет, рывком поднял его на ноги.

Вызвали начальника охраны. Фалькон порылся в карманах Беленького — нет ли там дисков. Дисков не было.

— С кем ты здесь, Виктор, не считая Исабель? — спросил Фалькон.

Ответа не последовало.

— Не один же ты сюда заявился, правда?

Нет ответа, лишь глаза преступника чуть-чуть расширились.

— Под замок его, — распорядился Фалькон. — И ты, Хосе Луис, начинай его допрашивать. Посмотрим, сумеешь ли вытянуть из него что-либо. А я займусь вот им.

Алехандро Спинола все еще лежал на боку в туалете для инвалидов, дрожа и совершенно утратив свой привычный облик успешного и уверенного в себе сотрудника администрации мэра. Из его рта тянулись на пол кровавые слюни. Сотрясаемый приступами сухой рвоты, он рыдал. Склонившись к нему, Фалькон похлопал его по плечу:

— Живы, Алехандро? На этот раз рады нашей встрече?

Спинола кивнул, зажав коленями кулаки, — поза мальчишки, впервые высмеянного товарищами на спортивной площадке.

— Ладно, — сказал Фалькон. — Пойдем. Вам надо привести себя в порядок.

Встав возле раковины, Спинола разглядывал себя в зеркале. Разорванный рот его кровоточил, губы вспухли, один из передних зубов, резец, он утратил. Закрыв лицо руками, Спинола в голос зарыдал.

— Умойтесь, Алехандро. И возьмите себя в руки. Нам надо с вами поговорить, выяснить обстоятельства этого маленького инцидента.

Фалькон помог Спиноле снять пиджак. Рубашка его так пропотела, что ткань ее просвечивала насквозь. Пока тот умывался, Фалькон попросил дежурного принести свежую рубашку. Спинола распутывал тугой узел на галстуке, дрожащими пальцами ощупывая и теребя материю. Принесли рубашку. Он надел ее, вновь завязал на шее галстук, причесался и, глядя в зеркало, тронул губы кончиками пальцев.

— Я пропал, — сказал он, и мускулы его живота невольно задергались под наплывом горестных чувств.

— Вы живы, а Виктор Беленький теперь обезврежен, — сказал Фалькон, похлопав его по плечу. — Когда он впервые изложил вам план по вовлечению русских в строительство на острове Картуха?

— В августе, — отвечал Спинола, чьи ляжки продолжали непроизвольно подрагивать. — Мы встретились с ним в Марбелье.

— Какими словами он все это вам объяснил?

— Сказал, что располагает видеозаписью того, как Вальверде, Рамос и этот американец Таггарт трахают девок и принимают наркотики, — сказал Спинола. — Все, что от меня требовалось, — это сделать так, чтобы тендер на строительство выиграли нужные люди, а обо всем остальном позаботится он.

— И с кем же вы вели тайные переговоры насчет тендера?

— С Антонио Рамосом, главой проектно-строительного отделения «Горизонта». Именно он занимался проектом.

— Так почему же не удалось до сегодняшнего дня прийти к соглашению?

— Альфредо Мансанарес всего лишь две недели как руководит банком. А вопросы финансирования этого проекта «Горизонта» обсуждались с другими заинтересованными лицами из Дубая. Но потом вмешался американский босс Кортленд Фалленбах, сказав, что не может допустить, чтобы столь крупный и значимый проект финансировали, как он выразился, акулы со Среднего Востока, и мы все поняли, что он имеет в виду мусульман. Вам должно быть известно, как относится «Ай-4-ай-ти» к нехристианам. Фалленбах велел Антонио Рамосу использовать «Банко омни».

— Когда это было?

— В начале месяца.

— А что, русские сотрудничали с финансистами из Дубая?

— Думаю, что да, хоть и не знаю этого точно, — сказал Спинола. — Во всяком случае, русские были в бешенстве, когда выяснилось, что идея финансирования из Дубая отвергнута.

— Таким образом, русские не смогли участвовать в проекте через финансирование, отмывая тем самым деньги, и были вынуждены испробовать другую тактику.

— Альфредо Мансанарес хотел соблюдения полной прозрачности всех финансовых операций. Он большой законник, а после всей этой истории с Лукрецио Аренасом и католическим заговором он напрочь отвергал все сомнительные сделки, почему и предложение включить в проект Виктора Беленького не могло найти у него отклика, а ведь именно этого они и добивались от него сегодня вечером.

— Хорошо. Теперь мы получили некоторое представление о том, чем вызван сегодняшний вечерний инцидент, — сказал Фалькон. — А теперь мне хотелось бы прояснить, зачем вам понадобилось в прошлом году знакомить Марису Морено с вашим кузеном Эстебаном Кальдероном.

— Мне велели это сделать, — сказал Спинола. — Поначалу я не понял, зачем это надо. Откуда мне было знать, к чему это приведет!

— Ну да, а знали вы только, что член преступной группировки велит вам организовать знакомство некой дамы с ведущим следственным судьей Севильи, — сказал Фалькон. — О готовящемся взрыве вы знать не могли, хотя и знали, однако, что пролагаете гангстерам путь к важной фигуре в местной судебной системе. Почему же вы пошли на это? Может быть, и вас они засняли со спущенными штанами? Вы же у нас холостяк. Хотя нет, такое маловероятно.

Фалькон покачал головой и принюхался. Потом он пошарил в карманах пиджака Спинолы, залез в задний карман его брюк. Спинола не оказывал сопротивления. Вот оно, найдено! Пакетик с белым порошком.

— Кокаин?

Спинола кивнул.

— Вот оно что! — воскликнул Фалькон. — Вы проделали все это ради кокаина, ведь так?

Спинола отвел глаза, уставившись в раковину. Его опять стали душить рыдания. Он словно давился ими, внезапно вспомнив опять о загубленной карьере и крахе всей его жизни.

— Мне платят не очень много, — сказал он. — А все, что я получаю, я просаживаю в рулетку и карты. Вы ведь понимаете, что такое игрок, старший инспектор.

— Может быть, есть и другая причина? — сказал Фалькон, чувствуя, что за этим кроется и еще что-то. — Как вы относитесь к вашему кузену, такому блестящему юристу?

Спинола словно сжался, как если бы у него схватило живот. Он согнулся пополам и опустил голову на край раковины.

— Да я всю жизнь прожил вроде как в тени этого сукина сына! Вы и понятия не имеете, каково это, когда отец вечно тычет тебе в нос кого-то: вот, дескать, на кого тебе надо равняться, вот каким тебе следует быть! Идеал, да и только!