Галина Романова - Жизнь нежна

Вошедшие друзья переглянулись, Виталий опустил глаза, а Сергей вдруг начал громко орать, будто так Антон сумеет понять быстрее:

— Ее нашли в нашем служебном гараже, Панов. В гараже, рассчитанном на двадцать четыре автомобиля. Зойку там нашли, понимаешь! Но она не могла угнать машину, потому что нашли ее под толщей бетонной стяжки.

— Как под бетонной стяжкой?!

— В виде аккуратно уложенного трупа ее нашли там, Панов! — продолжал надрываться Хаустов.

— Так она что же, не сбегала никуда, не скрывалась все это время?!

Одна самая крупная мурашка, величиной с грецкий орех, втиснулась меж позвонками и давай там ворочаться и колоть, пришлось по примеру Хаустова на пол усесться, а то сил просто не было от боли такой.

— Она не сбегала, — повторил он уже не вопросом, а утверждением.

— Да, — кивнул за всех Виталий. — Она не сбегала никуда. Она все это время была мертва, господа!

— Кому-то просто нужно было, чтобы она считалась сбежавшей.

Тая принялась облизывать ложку от варенья, отвратительно причмокивая языком. Очень хотелось отобрать у нее эту ложку и с силой шлепнуть ею Тайку по лбу, чтобы не умничала с отчетливо проступившим ехидным намеком. Чтобы не чмокала, как большая медведица, облизывая ложку. И чтобы вообще не вваливалась к нему под вечер в кабинет, где он собирался подумать в тишине. Что за моду взяла — входить без стука!

Но разве скажешь ей об этом, разве попросишь уйти? Что ты, орать начнет, на пруду будет слышно. А ему сейчас вопли ни к чему. Ему подумать надо. Многое вспомнить. Назавтра у него визит к следователю, где станут задавать те же самые вопросы, что и три года назад, присовокупив к ним много всяких других. А он разве вспомнит, что он говорил тогда? Разве повторит из слова в слово ту единственную правду, о которой знал? Наверняка где-нибудь что-нибудь да не так скажет. Сразу ведь вцепятся, сразу начнут душу мотать.

— Слышь, Сергей, что говорю-то? — повторила настырная Тайка, продолжая посасывать ложку. — Кому было выгодно, чтобы все считали Зойку убийцей, а, как думаешь?

— Я никак не думаю, — скрипнул он зубами, отворачиваясь.

Смотреть на обрюзгшее тело жены, обтянутое ярко-зеленым трикотажным сарафаном, не было мочи. Она напоминала ему огромного попугая в этом наряде, да и не только в этом, впрочем, тоже.

— А почему ты никак не думаешь? — вытаращила на него блеклые водянистые глаза.

Странно вот, да. Почему у нее глаза-то со временем поблекли? За счет чего иссяк в них небесно-голубой оттенок, уступив место мути непонятной? Вроде и не так давно они вместе, девять лет всего, а такие метаморфозы с бабой произошли. Ладно вес, тут понятно, жрать поменьше надо, тем более на ночь. А с глазами то что, с глазами? Может, от вредности, или от упрямства блекнут краски? Нужно будет подумать об этом…

— А почему ты никак не думаешь? — повторила Тая и села в плетеное кресло, истошно взвизгнувшее под ее весом, понятно: уходить она не собирается.

— А потому что, дорогая, — последнее слово он произнес с явным усилием, как ругательство оно у него прозвучало, — ты не даешь мне такой возможности. Я пришел к себе, чтобы посидеть и подумать.

— О чем? О том, кому это выгодно, так? — обрадовалась она, найдя в его лице единомышленника.

— И об этом тоже, — не мог он не согласиться. — Но для начала я хотел бы вспомнить, что говорил три года назад. Все заново перетряхнуть в своей памяти и…

— Какого хрена ты об этом-то голову ломать собрался, дурак! — Полные щеки Тайки заходили ходуном. — Тебе разве об этом нужно думать?!

— А о чем?

Нервозность жены, обычно сопровождающаяся желейным подрагиванием ее большого тела, вводила его в ступор. В эти моменты, как никогда, он не мог видеть ее. В эти моменты, как никогда, он готов был бросить все к чертям собачьим и начать свою жизнь заново. Не с фундамента даже, а с котлована, полного грязной воды, которую черпай и черпай, не убавляется. И готов был не спать ночей, не иметь ни гроша ломаного за душой, только бы не видеть ее больше никогда.

— Тебе нужно думать о том, что с тобой рядом, возможно, находится убийца!! — страшно засипела Тайка, дико глянув на него потемневшими от страха глазами. — Очень изворотливый и страшный убийца, который все эти три года врал, изворачивался. А у нас же дети, Сережа! Кто знает, что взбредет этому уроду в голову?! А Володька с Ванечкой еще такие маленькие!..

Все, это был удар под дых. Хаустов моментально съежился за своим рабочим столом. Намерения остаться нищим, сирим и голодным съежились тоже, и о строительстве новой — более счастливой и великолепной — жизни больше помышлять не хотелось. Ванька и Володька — его сыновья, за которых он кровь отдаст по капле. И Тайка, как бы порой отвратительна она ему не была, все же права. Думать сейчас стоило прежде всего о детях. Об их безопасности.

— Это ведь очень страшный человек, Сережа, — продолжила зловеще сипеть его жена. — Надо было так все подстроить… Ах, боже мой!! Я поняла!! Я поняла, наконец, как все случилось!!

Она поняла! Хаустов чуть не фыркнул, но поостерегся. Сколько людей было задействовано в расследовании, да и сейчас не меньше, они ничего не поняли до сих пор. А она поняла! Скажите, что делается, скажите, какие мы проницательные!

Хотя, с другой стороны, предсказывала ведь постоянно Тая, что с Зойкиной стороны нужно ждать какой-нибудь гадости? Предсказывала. Без конца ведь повторяла, что от родни его жди чего-нибудь нехорошего. Накаркала, вещунья, ох, и накаркала!

— Что ты поняла? — нехотя отозвался Сергей.

— Я поняла, что убийца Зойкин был с ней в сговоре, Сережа! Они вместе убили твоего брата, потом выкрали деньги, собрались удрать.

— А как она в нашем гараже-то оказалась служебном? Зачем? — не выдержал он и повысил на бестолковую жену голос.

— Как зачем? Ты что же, совсем не догоняешь? — Она глянула на него, как на несмышленыша, на пацанов порой так посматривала. — Стрелка там у нее с любовником была, который ее соучастник… Она убила Алексея, или они вместе его убили. Потом рванули в гараж за машиной и там он ее…

— Постой, за какой машиной они рванули в гараж? На чем же они тогда до гаража добирались?

— На такси, болван! — тяжело вздохнула Тая, закатив водянистые глаза под набрякшие веки. — Ты что, не помнишь, что тебе следователь рассказывал три года назад?

— Что?

— Что Зойка выскочила из подъезда с кожаным кейсом…

— Ну не выскочила, а спокойно вышла, между прочим, — возразил Хаустов, припоминая подробности давней истории.

— Пусть так. Спокойно вышла с кейсом, села в такси и уехала. Куда, спрашивается?

— Куда?

— В фирму вашу, где ее ждал уже любовник.

— Постой! То ты говоришь, что они вместе Лешу убили и вместе в гараж приехали, теперь…